Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

с философией.

-- И кто же оказался победителем? -- спросил, обтирая взмокшую шею

полотенцем, мужчина-лаборант.

-- Пока ничья, -- глянув умиленно в сторону Василия Федоровича, ответил

Порядков.

-- Надеемся, что на площадке -- озорно и по-девичьи улыбнувшись как бы

начала подсказывать женщина лаборант и перевела дыхание. -- Из вас, все-таки

кто-то обязательно окажется победителем?

-- Это буду я! -- высказал радость предвкушения игры Порядков.

-- Нет, не вы! Победителем будет сильнейший! -- подзадорил Петра

Семеновича Василий Федорович.

-- Вот философы! -- затеатральничал гримасами профессор психологии, --

и не сказал, что он победит, но и так все понятно, что все-таки он! Ну, и

плутовская штука -- философия!

Когда химики-лаборанты ушли, Порядков, как обычно он умел это делать,

перешел на дружески деловой тон:

-- Вечером в моем домике вечеринка, -- сообщил он Аршиинкину-Мертвяку с

достоинством знатока подобных мероприятий.

-- Ну, и что ты хочешь этим сказать? -- рассматривая свою ракетку,

спросил Василий Федорович.

-- Приглашаю! -- прищурился Порядков.

-- Кого, меня? -- вопросил, посмотревши коллеге в глаза, профессор

философии.

-- Конечно тебя, а почему бы и нет?!

-- Ты же знаешь: я не могу вечером -- это значит заночевать.

-- Да знаю все наперед, что скажешь: и что Юлька останется одна, и что

волноваться будет. Так позвонишь ей, у тебя же теперь совершенство --

радиотелефон! Соглашайся, Василий Федорович, не пожалеешь, -- и Порядков

смачно причмокнул языком, как он это умел для большей соблазнительности. --

Если, честно сказать, то одна особа, -- и он выдержал завораживающую паузу,

-- лично меня попросила о том, чтобы ты обязательно был приглашенным на

сегодняшний сабантуй.

-- Что ты хитришь, Петр Алексеевич! -- попытался отшутиться

Аршиинкин-Мертвяк. -- Сказал бы уж, мол, так и так, надоело деградировать в

мало интеллектуальных компаниях -- поговорить не с кем.

-- Ну что ты в самом деле! Я не шучу, действительно, именно тебя --

дама приглашает, -- как можно серьезнее и с расстановками произнес Порядков,

и ему и в самом деле стало немного обидно, и это почувствовал профессор

философии.

-- Ладно, -- коротко подытоживая эту тему разговора, сказал

Аршиинкин-Мертвяк.

-- Что ладно? -- продолжая выказывать обиду и предлагая определиться

окончательно по этому вопросу Порядков, -- придешь или нет, что ли?..

-- До Бога высоко, а до вечера далеко, -- задумчиво произнес Василий

Федорович, словно сказал так, для самого себя вслух.

-- Хорошо, вечером ответишь, -- понимающе согласился Порядков.

-- Будем играть? -- как ни в чем не бывало спросил профессор философии.

-- Естественно не играться! -- взбодрился профессор психологии и

прибавил: -- только чур не поддаваться!

-- Еще чего не хватало... Пощады не жди!..

Сумасшедшая?!

-- Какая стоит за окном уютная ночь, -- тихо произнес

Аршиинкин-Мертвяк, выглядывая в окно второго этажа собственной дачи в

прощелину между штор и рассматривая небольшой, таинственно освещенный луною,

и от этого почти неузнаваемый хозяйским глазом, дворик.

-- Уютная, потому что нам уютно, -- отозвался голос женщины позади него

из глубины едва освещенной свечкою комнаты.

Сегодня весь выходной день профессор философии провел на подъеме

ожидания, в ощущении вкуса приближения вечера, но вся его приподнятость

сопровождалась легким налетом тревожной пыли раздумий о дочери, и от этого

его растрепанное настроение выглядело будто сверкающий кристалл, оброненный

неглубоко в мутную воду. Что редко случалось, но случилось теперь, и в

объявившееся внезапно в таком стечении обстоятельств воскресенье, отчетливо

проявило у Василия Федоровича, даже замечаемо для окружающих:

кратковременные вспышки эйфории, необъяснимой, необоснованной радости в

течениии этого дня, которая сочеталась контрастно с минутной задумчивостью,

ответами невпопад на вопросы сотоварищей по коттеджному поселку. Что

невероятного было для натуры Аршиинкина-Мертвяка, невероятного в его

состоянии души в течение целого, теперь отзвучавшего дня? Профессор

абсолютно уверен был, что не сможет отказаться заночевать на даче, от