Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

- ты сам. Безжалостный и наглый торгаш,

заботящийся только о себе, - с одной стороны, и сверхчувствительный,

измученный, слабый и уязвимый художник - с другой. Это и могло бы стать

картой твоей жизни, если бы не появление еще одной возможности: той, что

открылась, когда ты пересек порог бесконечности. Ты искал меня - и ты

нашел меня. Так ты пересек этот порог. Намерение бесконечности приказало

мне найти кого-то вроде тебя. Я нашел тебя - и так я тоже пересек этот

порог.

На этом наш разговор закончился. Дон Хуан погрузился в один из

свойственных ему периодов полного безмолвия.

Он заговорил только в конце дня, когда мы вернулись домой и присели

под рамадой, наслаждаясь прохладой после долгой прогулки.

- В твоем пересказывании того, что произошло между тобой, Хорхе

Кампосом и Лукасом Коронадо, я (надеюсь, ты тоже) обнаружил один очень

тревожный момент, - начал дон Хуан. - Я считаю, что это - знак. Он

указывает на окончание эпохи; это означает, что ничто уже не может

оставаться прежним. Тебя привели ко мне весьма непрочные связи. Ни одна

из них не могла существовать сама по себе. Именно это я извлек из твоего

пересказа.

Я вспомнил, как однажды дон Хуан сообщил мне, что Лукас Коронадо

смертельно болен. Его медленно пожирала какая-то неизлечимая болезнь.

- Через своего сына Игнасио я передал ему, что он должен сделать,

чтобы выздороветь, - сказал тогда дон Хуан, - но он счел это чушью и

даже не захотел выслушать Игнасио. И в этом виноват не Лукас. Весь род

человеческий ничего не желает слушать. Люди слушают только то, что хотят

услышать.

Я вспомнил, что тогда приставал к дону Хуану с просьбами рассказать,

что можно передать Лукасу Коронадо, чтобы помочь ему ослабить физическую

боль и душевные страдания. Дон Хуан не только изложил мне, что следует

сказать Лукасу, но и продолжал утверждать, что он может легко

выздороветь. И все же, когда я пришел к Лукасу Коронадо с советом дона

Хуана, тот посмотрел на меня так, будто я сошел с ума. Затем он начал

разыгрывать замечательный - но, будь я индейцем яки, совершенно

оскорбительный - образ человека, который до смерти устал от всяких непро-

шеных и надоедливых советчиков. Я решил, что на такую утонченность

способен только индеец яки.

- Это мне не поможет, - вызывающе заявил он в конце, раздраженный

отсутствием у меня какой-либо чувствительности. - Да это и неважно. Все

мы когда-нибудь умрем. Но неужели ты осмелился подумать, будто я потерял

всякую надежду? Я собираюсь занять денег у государственного банка. Я

возьму их в залог будущего урожая, и тогда мне хватит денег, чтобы

купить кое-что, что непременно меня вылечит. Это называется

'Ви-та-ми-нол'.

- Что такое 'Витаминол'? - спросил я.

- Его рекламировали по радио, - с детским простодушием сообщил он.

- Это средство лечит все. Его рекомендуют тем, кому не каждый день

доводится есть мясо, рыбу или птицу. Его рекомендуют таким, как я, у

кого душа в теле едва держится.

В своем стремлении помочь Лукасу я тут же совершил крупнейшую

ошибку, какую только можно допустить в обществе таких чрезмерно

чувствительных созданий, как индейцы яки, - я предложил ему деньги на

покупку 'Витаминола'. Признаком того, насколько глубоко я его ранил,

стал его холодный пристальный взгляд. Моя тупость была непростительной.

Лукас Коронадо очень мягко ответил, что сам в состоянии купить себе

'Витаминол'.

Я вернулся к дому дона Хуана. Мне хотелось плакать. Меня подвело

мое же рвение.

- Не растрачивай энергию на беспокойство о подобных вещах, -

спокойно посоветовал дон Хуан. - Лукас Коронадо замкнулся в порочном

круге. И ты тоже. Все мы. У него есть 'Витаминол', который, по его

мнению, является лекарством от всех болезней и решает все проблемы

человека. Сейчас он не может купить его, но страстно надеется, что

когда-нибудь сможет.