Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

я

сам занялся занялся подсчетами, пытаясь придумать способ найти две

тысячи долларов. Я даже подумал о том, чтобы действительно подать

просьбу о дотации.

- Вы уверены, что старик захочет говорить со мной? - спросил я.

- Разумеется, - заверил Хорхе, - Он не только поговорит с тобой, но

и покажет какое-нибудь колдовство, если, конечно, ты ему заплатишь. И вы

сможете договориться о том, сколько ты будешь платить за дальнейшие

уроки, - Хорхе Кампос опять ненадолго умолк, пристально глядя мне в

глаза. - Так что, сможешь заплатить две тысячи? - спросил он таким

нарочито равнодушным тоном, что я вновь мгновенно осознал, что он

мошенник.

- О да, это вполне приемлемая сумма, - успокаивающе соврал я.

Он не мог скрыть своего ликования.

- Молодец! Молодец! - одобрительно воскликнул он.

- Вот и договорились!

Я попытался задать ему еще несколько общих вопросов о старике, но

он бесцеремонно прервал меня:

- Спросишь у самого старика. Он будет в твоем полном распоряжении,

- с улыбкой пообещал Хорхе.

Он принялся рассказывать мне о своей жизни в Соединенных Штатах и

деловой карьере. Поскольку я уже отнес его к категории жуликов, не

знающих ни единого английского слова, он вдруг перешел на английский,

что привело меня в полное замешательство.

- Так вы говорите по-английски! - воскликнул я, даже не пытаясь

скрыть свое изумление.

- Ну разумеется, мой мальчик, - ответил он с техасским акцентом,

которому подражал на протяжении всего нашего разговора. - Я ведь

говорил, что хотел испытать тебя, проверить, насколько ты находчивый. И

следует признать, что ты весьма сообразителен.

Он великолепно говорил на английском и принялся развлекать меня

всякими шутками и историями. Мне показалось, что мы добрались до Потама

почти мгновенно. Мы подъехали к дому на окраине города и вышли из машины.

Хорхе шел впереди, громко выкрикивая имя Лукаса Коронадо.

Откуда-то из глубины дома раздался голос: - Сюда.

В задней комнате лачуги, прямо на расстеленной на полу козьей шкуре

сидел человек. Держа в руках резец и деревянный молоток, он возился с

куском дерева, зажав его голыми ступнями. Удерживая его на месте ногами,

человек управлял им, словно огромным вращающимся колесом гончара. Ступни

ловко вращали дерево, а руки тем временем обтачивали его резцом. Я

никогда в жизни не видел ничего подобного. Он делал маску, выдалбливая в

ней углубления искривленным резцом. Непринужденность, с какой он

удерживал деревяшку ногами и поворачивал ее, была совершенно

замечательной.

Человек был очень худым: вытянутое лицо с резкими чертами, высокие

скулы и темная, почти медного цвета кожа. Кожа на лице и шее была так

натянута, что казалось, вот-вот лопнет. Он носил тонкие обвисшие усы,

которые придавали его угловатому лицу зловещее выражение. У него был

орлиный нос с очень тонкой переносицей и свирепые черные глаза.

Совершенно черные брови выглядели так, будто были нарисованы карандашом,

- как и блестящие черные волосы, зачесанные назад. Мне никогда еще не

доводилось видеть такого неприятного лица. При взгляде на него в голову

приходил образ итальянского отравителя эпохи Медичи. После внимательного

изучения лица Лукаса Коронадо я решил, что самыми подходящими для него

будут слова 'свирепый' и 'угрюмый'.

Я заметил, что ноги у него были такими длинными, что, хотя он сидел

на полу и сжимал ногами кусок дерева, колени доходили до самых плеч.

Когда мы подошли ближе, он прервал работу и поднялся. Лукас был худым

как вешалка и еще выше ростом, чем Хорхе Кампос. Он тут же надел свои

гуарачес - как мне показалось, в знак уважения к нам.

- Входите, входите, - без улыбки сказал он. У меня возникло

странное ощущение, что Лукас Коронадо вообще не умеет улыбаться. - Что

стало причиной такого приятного визита? - спросил он у Хорхе Кампоса.