Стивен Кинг

Темная Башня Темная Башня – 7

слова в одно.

Патрик, однако, не отреагировал на резкость тона стрелка. «Возможно, даже пропустил мимо ушей все, что я сказал», — подумал Роланд. Лишенный языка юноша сидел, скрестив ноги в лодыжках, положив альбом на бедра. Тарелка с недоеденным ленчем стояла сбоку.

— Рисуя, не забывай про еду, — добавил Роланд. — Прислушайся к тому, что я говорю, — наградой за его заботу стал еще один рассеянный кивок, и Роланд сдался. — Я собираюсь поспать, Патрик. День будет долгим, — «А ночь еще более долгой», — добавил он про себя… но утешало его то самое, что и Мордреда: эта ночь, скорее всего, будет последней. Роланд не знал, что ждет его в Темной Башне, высившейся на дальнем конце поля роз, но, даже если бы ему удалось разобраться с Алым Королем, он почему то не сомневался, что это будет его последний переход. Он не верил, что сможет покинуть Кан' Ка Ноу Рей, и его это вполне устраивало. Он очень устал. И, несмотря на мощь розы, на него навалилась грусть.

Роланд из Гилеада прикрыл глаза рукой и тут же заснул.

Долго поспать ему не удалось, потому что Патрик, переполненный детским энтузиазмом, разбудил его, чтобы показать первую нарисованную им розу: солнце предполагало, что прошло десять минут, максимум, пятнадцать.

Как и все рисунки Патрика, этот обладал странной силой. Юноша нарисовал розу, какой она была в жизни, пусть работал он в карандаше. Однако, Роланд предпочел бы лишний час сна, которого лишил его Патрик, вынося на суд стрелка свое творение. Впрочем, он одобрительно кивнул, обещал себе, что не будет более ворчать и брюзжать рядом с такой красотой, и Патрик улыбнулся, ему для счастья хватило и такой малости. Перевернул лист и принялся вновь рисовать розу. По одному рисунку на каждого, как и просил Роланд.

Стрелок снова мог поспать, но имело ли смысл. Через несколько минут немой юноша закончил бы работу и вновь разбудил бы его. Поэтому он подошел к Ышу и погладил по густой шерсти, что делал крайне редко.

— Извини, что говорил с тобой грубо, дружок. Скажешь мне хоть словечко?

Но Ыш не сказал.

Пятнадцатью минутами позже Роланд собрал те немногие вещи, что брал с повозки, поплевал на ладони и взялся за рукоятки. Повозка стала легче, по другому и быть не могло, но казалось, что она заметно потяжелела.

«Конечно, она тяжелая, — подумал Роланд. — На ней мое горе. Я тащу его с собой, куда бы ни пошел, да, тащу».