Стивен Кинг

Темная Башня Темная Башня – 7

Вес'— Ка Ган, Песнь Черепахи (а случается, и Песнь Сюзанны). Он забросит книгу, над которой работает, повернется спиной к безопасной суше и вновь поплывет на глубокую воду. Он уже четырежды плавал туда, но на этот раз должен будет доплыть до другого берега.

Доплыть или утонуть.

— Нет, — говорит он. Вслух, и что в этом такого? Здесь его никто не слышит. До него долетает едва различимый шум приближающегося автомобиля… или двух?

Одного на шоссе 7 и второго на Уоррингтон роуд? Но это все посторонние шумы.

— Нет, — повторяет он. — Я пройдусь, а потом поеду на вечеринку. Сегодня я больше не пишу. Тем более, такое.

Оставив развилку позади, он начинает подниматься на крутой холм, с короткой зоной видимости. Идет навстречу шуму приближающегося минивэна « додж караван «, и звук этот возвещает о его грядущей смерти. Ка рационального мира хочет, чтобы он умер; ка Прима хочет, чтобы он жил и продолжал пень свою песню. Вот так в этот солнечный день, во второй его половине, в западном Мэне непреодолимая сила устремляется к неподвижному объекту, и впервые после отступления Прима все миры и все существующее поворачиваются к Темной Башне, которая стоит в дальнем конце Кан' Ка Ноу Рей, что означает Красные поля Ноуна. Обрываются даже злобные крики Алого Короля. Решать будет Темная Башня.

— Решение требует жертвы, — говорит Кинг, и хотя никто, кроме птиц, не слышит его, а он понятия не имеет, что означают эти слова, писателя это не тревожит. Он всегда что — то бормочет себе под нос, словно в голове у него Пещера голосов, полная блестящих, но не всегда умных, имитаторов.

Он шагает, размахивая руками, которые иной раз касаются синих джинсов, не подозревая, что его сердце отбивает последние (не последние) удары, что его разум додумывает последние (не последние) мысли, что голоса произносят последние (не последние) дельфийские пророчества.

— Вес' Ка Ган, — говорит он, звуки эти забавляют его, и одновременно влекут. Он пообещал себе, что не перегружать свои истории о Темной Башне непроизносимыми словами какого — то выдуманного (если не сказать, исковерканного) языка, его редактор, Чак Веррилл из Нью Йорка просто вычеркнет большую часть, если увидит их в рукописи, но его разум все равно наполняется и словами, и фразами: ка, ка — тет, сэй, кан тои (это слово, по крайней мере, из другой его книги, « Безнадеги «), тахин. Может, все это идет от Сирита Ангола Толкиена и Великого слепого скрипача, Найрлатотепа, Г. Ф. Лафкрафта?