Стивен Кинг

Темная Башня Темная Башня – 7

не будет. Он намеревался подобраться поближе к лагерю, как сделал и прошлой ночью. Намеревался наблюдать за лагерем с помощью дальновидящих стеклянных глаз старика монстра. И, когда они заснут, намеревался последний раз трансформироваться и броситься на них. А вот и я, со всеми моими семью лапками. Старый Белый Папуля, возможно, и успел бы проснуться. Мордред надеялся, что проснется. В самом конце. На несколько мгновений, чтобы осознать, что к чему. Осознать, что собственный сын утаскивает его в страну мертвых за несколько часов до столь желанной встречи с Темной Башней. Мордред сжал кулаки и наблюдал, как пальцы становятся черными. Чувствовал ужасный, но приятный зуд в боках, из которых старались вырваться паучьи лапки, семь — не восемь, спасибо этой мерзкой, отвратительной Черной Мамуле, который одновременно и была, и не была беременна, и пусть она истошно кричит, сгинув в тодэшной тьме, до скончания веков (или пока ее не найдет одно из чудовищ, что шныряют там). Он боролся с трансформацией и жаждал ее с одинаковой страстностью. Наконец, стал только бороться, желание трансформироваться утихло. Он победно пернул, газ выходил долго, вонюче, но тихо. Его очко превратилось в сломанную музыкальную шкатулку, которая более не играла музыку, только скрипела. Пальцы вновь приняли обычный бледно розовый цвет, зуд в боках прекратился. Голова кружилась от температуры, перед глазами плыло, тонкие руки (чуть толще веточек) мерзли. Голос Алого Папули то звучал громко, то снижался до едва различимого шепота, но не утихал ни на мгновение: «Иди ко мне. Беги ко мне. Прячь свое двойное я. Кам каммала, мой хороший сын. Мы свалим Башню, ты уничтожим свет, где бы он ни был, а потом будем вместе править темнотой.

Приходи ко мне.

Приходи».

2

Конечно же, те трое, кто остался (четверо, считая его, Мордреда), выскользнули из под зонтика ка. С тех пор, как отступил Прим, не было такого существа, как Мордред Дискейн, частично чел, частично — этот густой, крепкий бульон. И, конечно же, ка не могла уготовить такому существу столь обыденную смерть, какая угрожала ему: от пищевого отравления.

Роланд мог бы сказать, что это идея не из лучших съесть то, что валялось неподалеку от хижины Дандело. То же самое мог бы сказать ему и Роберт Браунинг. Злобная или нет, настоящая лошадь или нет, Липпи (возможно, названная в честь другой и более известной поэмы Браунинга, «Фра Липпо Липпи») сильно болела, когда Роланд оборвал ее жизнь, пустив пулю в голову. Но Мордред был пауком, когда наткнулся на дохлую