Бенджамин Хофф

Дао Пуха

человек погибло сегодня, когда, пять воздушных лайнеров столкнулись над центральной частью Лос-Анджелеса..., — произнесло Радио.

— И что ты узнал о мире из эотого? — спросил Пух.

— Хм. Ты прав, (Щелк.)

— А сейчас что говорят птицы? — спросил я.

— Что сегодня замечательный день, — сказал Пух.

Так оно и есть, даже если Щасвирнусы слишком заняты, чтобы наслаждаться им. И в завершение нашего объяснения такой занятости...

Твердолобые последователи вышеупомянутой религии Вечно-Занятых-Противников-Вечеринок не смогли понять красоту безбрежного леса и хрустальных вод, возникших перед ними на изумрудно-зеленом континенте Нового Света. Вместо этого они восприняли этот земной рай и людей, живущих в гармонии с ним, как что-то чуждое и угрожающее, что-то, на что нужно напасть и завоевать, потому что оно стоит на пути к Великой Награде. А еще они совсем не любили петь. Они...

— Что? — сказал Пух. — Совсем не пели?

— Пух, я пытаюсь закончить мысль. А в общем, ты прав. Совсем не пели. Они просто не любили петь.

— Так-так. Если они не любили петь, тогда как они относились к Медведям?

— Мне кажется, они их тоже не любили.

— Они не любили Медведей?

— Нет. Во всяком случае, не очень.

— Ни песен, ни Медведей... А что же они тогда любили?

— Я не думаю, чтобы они хоть что-нибудь любили, Пух.

— Неудивительно, что здесь все так запутано — сплошной Конфуз, — сказал он.

Так вот, за Несчастным Пуританином пришел Неутомимый Пионер, а за ним — Одинокий Ковбой, всегда скачущий на закат, всегда ищущий чего-то. От таких вот неприкаянных, вечно недовольных предков произошел Щасвирнус, который, как и его праотцы, никогда по-настоящему не чувствовал себя дома на этой Дружелюбной Земле. Неподатливый агрессивный фанатик Щасвирнус просто слишком суров к себе, слишком суров к другим и слишком суров к миру, который героически пытается выжить, несмотря на то, что с ним творят.