Безант Анни

Эзотерическое христианство

многих любителей религиозной литературы девятнадцатого века. Следует также упомянуть Христиана Розенкрейца (умершего в 1484 году), основавшего мистическое Общество Розового Креста, ставшее известным, начиная с 1614 года, и которое владело истинным знанием; дух этого мистика возродился в графе С. Жермен, в этом таинственном существе, которое то появляется, то снова исчезает во мраке, освещаемом по временам зловещими вспышками, конца восемнадцатого века. Мистиками были также и квакеры; эта сильно преследуемая секта Друзей искала просветления путем внутреннего света и вечно прислушивалась к внутреннему голосу. И многих других мистиков можно назвать, которых мир был недостоен; в числе их была и прекрасная мудрая Мать Ульяна из Норвича, жившая в 14 веке и многие жемчужины Христианства, слишком мало известные миру, но которых вполне достаточно для того, чтобы оправдать Христианство перед миром. Тем не менее, преклоняясь благоговейно перед этими Детьми Света, появлявшимися то тут, то там в истекшие столетия, мы принуждены отметить в них отсутствие того соединения проницательного ума и пламенеющей любви к Богу, которые сливались в одно целое благодаря методам подготовления к мистериям, и в то же время, как мы изумляемся высоте их полета, мы не можем не пожалеть, что их редкие дарования не получили развития под влиянием великолепной disciplina arcani. Альфонс Констан, более известный под псевдонимом Элифаса Леви, хорошо выразился об исчезновении Мистерий и о необходимости их восстановления. Великое несчастие выпало на долю Христианства. Измена Мистериям со стороны ложных гностиков - ибо истинные гностики, т. е. те, которые знают, были Посвященными первоначального Христианства имела последствием то, что Гнозис был отринут и Церковь отвратилась от высших истин Каббалы, заключающей в себе все тайны трансцендентальной теологии... Да станет абсолютная наука и высший разум снова достоянием народных вождей; да вооружится священническое и царственное искусство двойным скипетром древних посвящений - и тогда мы увидим, что социальный мир выйдет из своего хаоса. Не уничтожайте святые изображения, не разрушайте храмы, ибо храмы и изображения необходимы для людей; но изгоните наемников из дома молитвы, не допускайте слепцов быть вождями слепых, восстановите Иерархию разума и святости и признавайте лишь знающих учителями тех верующих*63. Но захотят ли Церкви наших дней восстановить мистическое учение, Малые Мистерии и таким образом подготовить свою паству к восстановлению Великих Мистерий, привлекая снова Ангелов в качестве Наставников и имея Иерофантом Божественного Учителя Иисуса? От ответа на этот вопрос зависит будущее Христианства.

Глава IV. ИСТОРИЧЕСКИЙ ХРИСТОС

Мы уже говорили в первой главе о тождествах, существующих во всех мировых религиях; мы видели, что эти тождества в верованиях, символах, обрядах, церемониях, жизнеописаниях и установленных празднествах, привели к возникновению современной школы, которая все это единство приводит к одному и тому же источнику, человеческому невежеству. Из этих тождеств было выковано орудие, которым наносились смертельные удары одной религии за другой, и особенно жестоким нападениям подвергалось Христианство и историческая подлинность его Основателя. Приступая к изучению жизни Христа, к обрядам Христианства, его таинствам и доктринам, было бы большой ошибкой не считаться с фактами, выставляемыми Сравнительной Мифологией. При верном понимании они могут послужить скорее в пользу, чем к разрушению религии. Мы видели, что Апостолы и их преемники обращались с Ветхим Заветом вполне свободно, придавая его аллегорическому и мистическому смыслу гораздо более значения, чем историческому; при этом они ничуть не отрицали и последний, хотя и учили своих верующих учеников, что некоторые из историй Ветхого Завета, имеющие, по-видимому, исторический характер, в действительности не более, как аллегория. И нигде необходимость в таком понимании не является столь настоятельной, как при изучении Иисуса, названного Христом. Ибо, если не распутать переплетающихся нитей и не разобрать, где символы принимаются за события, а аллегории за исторические факты, - мы рискуем утерять многое из поучительности самого повествования и из его возвышенной красоты. Нельзя в достаточной мере подчеркнуть то обстоятельство, что Христианство выигрывает, а вовсе не теряет если к вере и праведности, предписанным Апостолами*1, присоединится и знание. Многие боятся, что Христианство будет ослаблено, если разум начнет проникать в его смысл, если события,