Н.М.Карамзин

История Государства Российского том 3

Юный Князь их, Роман Мстиславич, и

посадник Якун взяли все нужные меры для защиты: укрепили город тыном;

вооружили множество людей. Неприятели, на трех стах верстах оставив за

собою один пепел и трупы, обступили Новгород, требуя, чтобы мятежники

сдалися. Несколько раз с обеих сторон съезжались чиновники для переговоров

и не могли согласиться; в четвертый день [25 февраля 1170 г.] началася

битва, кровопролитная, ужасная. Новогородцы напоминали друг другу о судьбе

Киева, опустошенного союзным войском; о церквах разграбленных, о святынях

и древностях похищенных; клялися умереть за вольность, за храм Софии, и

бились с остервенением. Архиепископ Иоанн, провождаемый всем Клиросом,

вынес икону Богоматери и поставил на внешнем деревянном укреплении, или

остроге:

Игумены, Иереи пели святые песни; народ молился со слезами, громогласно

восклицая: Господи помилуй. Стрелы сыпались градом: рассказывают, что одна

из них, пущенная воином Суздальским, ударилась в икону; что сия икона в то

же мгновение обратилась лицом к городу; что слезы капали с образа на фелон

Архиепископа и что гнев Небесный навел внезапный ужас на полки осаждающих.

Новогородцы одержали блестящую, совершенную победу и, приписав оную

чудесному заступлению Марии, уставили ежегодно торжествовать ей 27 ноября

праздник благодарности. Чувство живой Веры, возбужденное общим умилением,

святыми церковными обрядами и ревностным содействием Духовенства, могло

весьма естественным образом произвести сие чудо, то есть вселить в сердца

мужество, которое, изумляя врага, одолевает его силу. Новогородцы видели в

Андреевых воинах не только своих злодеев, но и святотатцев богопротивных:

мысль, что за нас Небо, делает храброго еще храбрее. Победители, умертвив

множество неприятелей, взяли столько пленных, что за гривну отдавали

десять Суздальцев (как сказано в Новогородской летописи), более в знак

презрения, нежели от нужды в деньгах. - Бегущий Мстислав был наказан за

свою лютость; воины его на возвратном пути не находили хлеба в местах,

опустошенных ими, умирали с голода, от болезней, и древний Летописец

говорит с ужасом, что они тогда, в Великий пост, ели мясо коней своих.

Казалось, что Новогородцы, столь озлобленные Боголюбским,

долженствовали навеки остаться его врагами; но (к удивлению

современников), чрез несколько месяцев изгнав Князя своего, Романа, они

вошли в дружелюбное сношение с Андреем: ибо терпели недостаток в хлебе и

других вещах необходимых, получаемых ими из соседственных областей

Российских. Четверть ржи стоила тогда в Новегороде около рубля сорока трех

копеек нынешними серебряными деньгами. Довольные славою одержанной победы,

не желая новых бедствий войны и щадя народ, чиновники, Архиепископ, люди

нарочитые предложили мир Боголюбскому, по тогдашнему выражению, на всей

воле своей, то есть не уступая прав Новогородских: Великий Князь принял

оный с тем условием, чтобы вместо умершего Святослава княжил в Новегороде

брат его, Рюрик Ростиславич, который господствовал в Овруче, не хотел

перемены и, единственно в угодность Андрею выехав оттуда, приказал сей

Удел Волынский брату Давиду.

Северные области успокоились: в южных снова свирепствовали Половцы,

которые на сей раз пришли из-за реки Буга, от берегов Черного моря. Глеб

Киевский, отягченный болезнию, не мог защитить бедных земледельцев; но

храбрый Михаил и юный брат его, Всеволод Георгиевич, с Торками и

Берендеями разбили хищников.

Воевода Михаилов, Володислав, дал Князю совет умертвить пленных: ибо

другие толпы неприятелей были еще впереди. Сия жестокость казалась тогда

спасительною мерою безопасности. Освободив 400 Россиян, сыновья Георгиевы

возвратились оплакать кончину Глеба, благонравного (по сказанию

летописцев), верного в слове и милосердого.

Еще Андрей не имел времени назначить преемника Глебова, когда

Ростиславичи, Давид и Мстислав, послали в Волынию за дядею своим,

Владимиром Дорогобужским, желая, чтобы он, как старший в роде Мономаховом,

господствовал в Киеве или в самом деле зависел от них, господствуя только

именем. Будучи союзником Ярослава Луцкого и сыновей его брата, Владимир,

не сказав им ни слова, уехал из Дорогобужа и был [15 февраля 1171 г.]

возведен племянниками на Киевский престол, к неудовольствию граждан и

Боголюбского, который, хотя унизил сию столицу, однако ж думал, что Князь,

славный только вероломством, не достоин именоваться наследником ее древних

самодержцев. Досадуя внутренно и на Ростиславичей, самовольно призвавших