Пауло Коэльо

На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала

вновь воздвигнуть — в глуши, на горных вершинах — этот маленький храм? Что?

— Вера.

— Своя правота была у буддистов, своя правота — у кришнаитов, своя — у индусов, у мусульман, у иудеев. Если человек идёт непритворной стезёй веры, он сумеет слиться с Богом и обретёт способность творить чудеса.

Но мало было узнать это — требовалась ещё и решимость сделать выбор. Я выбрал католичество, потому что в этой вере был воспитан, её чудесами проникнуты годы моего детства.

Если бы я родился иудеем, то выбрал бы иудаизм. Бог — един, хоть и носит тысячу имён, но именно и только тебе надлежит выбрать, каким именем ты будешь звать его.

Снова раздались шаги. Какой-то человек приблизился, оглядел нас, потом подошел к центральному алтарю и убрал два подсвечника. Вероятно, это был ризничий или причётник.

Я вспомнила старика, который не хотел пускать нас в часовню. Но этот человек не произнёс ни слова. Когда же он вышел, мой друг сказал мне:

— Сегодня вечером у меня встреча.

— Пожалуйста, не отвлекайся. Рассказывай дальше.

— Я поступил в семинарию, находящуюся здесь поблизости. Четыре года я изучал всё, что мог. В этот период я познакомился с Иллюминатами, с Харизматиками, с приверженцами течений, пытавшимися отворить двери, запертые много лет назад.

Я понял, что Бог — не тот палач, которым меня стращали в детстве. Возникла попытка вернуться к первоначальной, ничем не запятнанной, невинной сущности христианства.

— Не прошло и двух тысяч лет, как они осознали, что Христос и Церковь — не одно и то же? — со сдержанной иронией спросила я.

— Можешь шутить, сколько хочешь, но речь идёт именно об этом. Я стал учиться у одного из тех монахов, кто возглавлял нашу обитель. И он внушил мне, что необходимо принять огонь откровения, Святой Дух.

От его слов сердце мое сжималось. А Дева по-прежнему улыбалась, и младенец Иисус глядел на меня весело. Когда-то и я веровала во всё это, но прошло время — и возникшее с прожитыми годами ощущение того, что я научилась рассуждать логично, здраво и стою на земле обеими ногами, отдалило меня от религии.

Как было бы хорошо, если бы воскресла во мне та прежняя, детская, столько лет сопровождавшая меня вера — вера в ангелов и в чудеса! Но одним лишь хотением её не вернуть.

— Мой наставник сказал мне: «Если поверишь, что знаешь, то, в конце концов, узнаешь», — продолжал он. — В одиночестве своей кельи я стал разговаривать сам с собой.

Я молился, чтобы Святой Дух снизошёл ко мне и научил меня всему, что мне надлежит знать. И вскоре понял, что одновременно с моим звучит и другой, мудрый голос, произнося за меня слова.

— Со мной такое тоже бывало, — перебила я его.

Он выжидательно замолчал, но я больше ничего не сумела сказать.

— Говори же, я слушаю.

Но слова у меня не шли с языка. Он говорил о таких прекрасных вещах, я не смогла бы подобрать столь же выразительных слов.

— Другая всё время пытается вернуться, — сказал он, словно отгадав мои мысли. — Другая боится ненароком брякнуть глупость.

— Да, — ответила я, изо всех сил стараясь одолеть страх. — Иногда случается, что я говорю с кем-нибудь с жаром и увлечением и вдруг, в какой-то момент, начинаю произносить такое, о чём никогда раньше не задумывалась.

Мне кажется, будто я всего лишь передаю мысли того, кто несравненно умнее меня и гораздо лучше разбирается в жизни. Но это бывает редко. Обычно, предпочитаю помалкивать и слушать. И верю, что узнаю что-то новое, хотя, в конце концов, всё забываю.

— Нет ничего более непостижимого для человека, чем он сам. Если будем мы иметь веру с горчичное зерно, то сдвинем эту гору. Вот это я усвоил. И сегодня я удивляюсь, с уважением слушая свои собственные слова.

Апостолы были неграмотными, невежественными рыбаками. Но они принимали огонь, сходящий с небес. Они не стыдились своего невежества — у них была вера в Святого Духа. Этот дар принадлежит лишь тому, кто захочет принять его. Достаточно лишь поверить, принять и не бояться совершить ошибку.

Дева с улыбкой стояла передо мной. Вот уж у кого были все основания плакать — а она улыбалась.

— Продолжай, — сказала я.

— Я уже всё сказал. Надо принять дар. И тогда он проявится, обретёт своё выражение.