Грасиела Корвалан

Грасиела Корвалан: интервью с Карлосом Кастанедой

Кастанеда. -- То же самое можно

сказать и о доне Хенаро. Он мог существовать в своем теле

сновидения в повседневной жизни. -- (Во всех своих книгах

Кастанеда рассказывает о том, как "быть незаметным", как

"оставаться незамеченным". Нестор также говорил, что дон Хуан и

дон Хенаро всегда оставались незаметными в любой ситуации. Эти

двое были

непревзойденными мастерами искусства сталкинга. Ла

Горда говорит о доне Хенаро, что большую часть времени он

существовал в своем теле сновидения.) -- Все что они делали,

достойно похвалы, -- с энтузиазмом продолжал он. -- Я

восхищаюсь тем самообладанием, контролем и спокойствием,

которыми обладал дон Хуан.

Про дона Хуана никогда нельзя было сказать, что он

старый и дряхлый человек. Он не был похож на других людей.

Здесь в колледже есть один старый профессор, который во времена

своей молодости был уже знаменит и находился в расцвете своих

физических и интеллектуальных сил. Теперь он дряхлый старик и

еле ворочает языком. Про дона Хуана так никогда нельзя было

сказать. По сравнению со мной он обладал огромными

возможностями.

В интервью с Сэмом Кином Кастанеда рассказал, что

однажды дон Хуан спросил его, считает ли он себя равным ему.

Хотя на самом деле он никогда об этом не задумывался, он

снисходительным тоном сказал, -- Да. -- Дон Хуан с ним не

согласился. -- Я думаю, что мы не равны, -- сказал он. --

Потому что я охотник и воин, а ты больше похож на сводника. Я

готов в любой момент подвести итог своей жизни. Твой маленький

мир печали и нерешительности никогда не будет равен моему (Sam

Keen. Voices and visions. стр. 122 (New York: Harper and Row,

1976)).

Все то, о чем нам рассказывал Кастанеда, имеет

параллели и в других мистических учениях и традициях. В его

собственных книгах упоминаются "Египетская книга мертвых",

"Трактат" Витгенштейна, испанские поэты, такие как, Сан Хуан де

ла Крус и Хуан Рамон Хименес, а также латиноамериканский

писатель Сесар Вальехо.

-- Да, -- сказал он. -- В моей машине всегда много

книг. -- Некоторые из этих книг он читал дону Хуану. -- Он

любил поэзию. Но ему нравились только первые четыре строчки. Он

считал, что то, что следует за ними дальше -- это идиотизм. Он

говорил также, что дальше стихотворение теряет свою силу, что

после первой строфы идет простое повторение.

Мы спросили его, знает ли он йогические техники, или

может быть он читал о них, а также, известны ли ему описания

других планов реальности, которые предлагают священные книги

Индии.

-- Все это удивительные вещи, -- ответил он. -- Более

того, у меня были тесные контакты с людьми, занимающимися

Хатха-йогой.

-- В 1976 году мой друг Клаудио Нараньйо познакомил

меня с учителем йоги. Мы посетили его в его "ашраме", здесь в

Калифорнии. Мы общались при помощи профессора, который выполнял

роль переводчика. В этом разговоре я пытался найти какие-то

параллели со своим опытом путешествий вне тела. Тем не менее,

он не сказал ничего особенно важного. Там было много церемоний

и прочего шоу, но он ничего не сказал. В конце нашего разговора

этот человек взял какую-то металлическую чашку с жидкостью,

цвет которой мне очень не понравился, и стал брызгать из нее на

меня. Пока он не успел уйти, я спросил его, что это значит?

Кто-то из тех, кто находился рядом, обзяснил мне, что я должен

быть очень счастлив, потому что он дал мне свое благословение.

Я настаивал на том, чтобы мне сказали, каково же было

содержимое этой чашки. В конце концов мне сказали, что в ней

хранятся все секреции учителя, -- Все что исходит из него

--