Грасиела Корвалан

Грасиела Корвалан: интервью с Карлосом Кастанедой

верен тому пути, который он выбрал, он

не хочет загрязнять свое учение какими либо чуждыми идеями.

Он спросил нас о причинах, которые вызвали у нас

интерес к нему. Он уже знал о моих планах и проекте книги,

которая должна была содержать в себе интервью. Помимо всех этих

деловых соображений, мы считали, что его книги, которые

повлияли так сильно на нас и на многих других, имеют большое

значение. Нас очень интересовало, что же было источником его

учения.

Тем временем, мы приехали на берег реки и расположились в

тени деревьев. -- Дон Хуан дал мне все, -- начал говорить он,

-- Когда я встретил его, меня не интересовало

ничего, кроме

антропологии, но встреча с ним изменила меня. И то, что

произошло со мной я не променяю ни на что.

Дон Хуан присутствовал с нами. Мы чувствовали это

каждый раз, когда Кастанеда упоминал или вспоминал его. Он

сказал нам, что дон Хуан учил его, что существует целостная

совершенная энергия, которая позволяет отдавать себя всего

каждый настоящий момент. -- Отдавать себя всего в каждый момент

-- это его принцип, его правило, -- сказал он. -- То, что

представляет собой дон Хуан, нельзя объяснить или понять, "это

просто есть".

В книге "Второе кольцо силы" Кастанеда дает одну особую

характеристику дона Хуана и дона Хенаро. -- Никто из нас не

обладает тем безраздельным вниманием, каким обладали дон Хуан и

дон Хенаро.

Книга "Второе кольцо силы" очень меня заинтересовала,

особенно после второго прочтения, и вызвала у меня много

вопросов, но также я слышала и много неблагоприятных отзывов о

ней. У меня тоже возникли некоторые сомнения. Я сказала ему,

что мне больше нравится "Путь в Икстлан", хотя я и не знаю

почему. Кастанеда выслушал меня и ответил на мои слова жестом,

который казалось означал: -- А что мне делать со вкусами всех

остальных людей? -- Я попыталась объяснить свою мысль, -- Может

быть то, что мне нравится именно эта книга, связано с любовью,

которую я тогда чувствовала. -- Кастанеда скривил лицо. Ему не

понравилось слово любовь. Возможно, что для него оно означало

романтическую любовь, сентиментальность или даже слабость.

Пытаясь как-то оправдать свои слова, я сказала что финальная

сцена "Пути в Икстлан" наполнена энергией. -- Да, энергия --

это подходящее слово, -- сказал он на это.

Продолжив разговор об этой книге, я сказала ему, что

некоторые сцены мне показались очень гротескными, и я не могла

понять этого. Кастанеда согласился со мной. -

- Да, поведение этих женщин действительно гротескно и ужасно,

но это было необходимо, чтобы вступить с ними во

взаимодействие. -- Кастанеда нуждался в таком шоке.

-- Без противника мы ничто, -- продолжал он. --

Противник должен быть человеком, жизнь -- это война, мир -- это

аномалия. -- Говоря о пацифизме, он назвал его "абсурдным", по

его мнению человек предназначен для "успехов и сражений".

Не сдержавшись, я сказала ему, что не могу согласиться

с тем, что пацифизм абсурден. -- Как насчет Ганди, что вы

думаете о нем? -- спросила я.

-- Ганди не пацифист, а один из самых великих воинов,

которые когда-либо существовали, и какой воин!

Я поняла, что Кастанеда придает словам особое значение,

пацифизм, который он имел в виду, не мог быть пацифизмом

слабых, тех, у которых кишка тонка, чтобы быть, и поэтому

занимающихся чем-то еще, тех кто ничего не делает, потому что у

них нет цели или жизненной энергии, такой пацифизм предполагает

полное самооправдание и гедонистическое отношение к жизни. --

Да, напичканные наркотиками гедонисты! -сказал он, имея в виду

наше общество, в котором так