у подножья которой была когда-то
усадьба Уотли. Доктор Эрмитейдж вынул из кармана складную подзорную трубу,
осмотрел склон и передал ее Моргану - у того глаза получше. Морган
настроил трубу и через мгновение вскрикнул, показывая рукой перед собой и
отдавая инструмент Эрлу, стоящему рядом. Тот, неумело наводя трубу на
резкость, посмотрел и сообщил остальным:
- Опять кусты шевелятся... Да, он поднимается! И как быстро... Но
зачем?..
Люди заволновались: одно дело идти по следам, другое - встретиться с
неизвестно чем. Конечно, эти приехавшие - на то и ученые, и их магическая
формула может подействовать, но может и не подействовать... Мужчины
наперебой спрашивали Эрмитейджа, что он знает об этой никому неведомой
силе, и не могли удовлетвориться его ответами. Да и что Эрмитейдж мог
рассказать о проклятом потустороннем мире?
В гору ученые пошли одни. Подзорную трубу они оставили внизу и теперь,
хватаясь руками за жесткий кустарник и упираясь ногами о выступающие
камни, старались не потерять из виду качающиеся верхушки деревьев вдалеке.
Подъем был труден, особенно для Эрмитейджа. Райс держал в одной руке
большой распылитель, а на шее у Моргана висело охотничье ружье.
Толпа внизу заволновалась, когда Уисли Кори, который теперь следил за
учеными с помощью подзорной трубы, сказал, что Эрмитейдж и Райс подняли
вверх распылитель. Двое или трое закрыли глаза, но остальные увидели, как
на вершине Сентинелл-Хилл начало расти большое серое облако. Уисли уронил
подзорную трубу в грязь и прошептал:
- Ох, это...
Его стали теребить, но он не мог ничего сказать, и только когда Генри
Хиллер поднял трубу, вытер ее и поднес к глазам, все услышали:
- Большой!.. Огромный как дом! Весь из змей, а сам как громадное
куриное яйцо! Ноги... Их больше дюжины, и все как бочки! И дрожит словно
студень. И щупальца висят, а на них глаза и рты... Не рты, а словно трубы,
а над всем этим... Бог мой! Половина лица!..
Он замолчал и сел на землю, закрыв голову руками. Подзорную трубу
подхватил Эрл и успел увидеть, как три маленькие фигуры бегут к вершине.
Одна из фигур подняла над головой руки, и людям послышались какие-то
заклинания.
- Они что, колдовство разгоняют? - пробурчал Эрл.
Солнечный свет неожиданно ослаб, хотя облаков не было. По холмам
прокатился рокот и отдался громом небесным. В чистом небе сверкнула
молния. Пение с вершины стало более различимо: к одному голосу
присоединились еще два. Совсем потемнело и снова блеснула молния, в
мгновенном свете которой люди успели заметить что-то темное над каменным
столом на вершине холма.
Никто из свидетелей до смерти не забудет глубокие хрипящие звуки,
исходившие откуда-то из недр горы. Люди внизу сбились в кучку, словно
ожидая удара неведомо откуда.
- Игнаигг... и"граигг нгха... Йог-Софоф... И"бтгнк... г"ейе... -
слышался в темноте зловещий голос.
Три фигуры на вершине энергично размахивали руками, и движения эти
становились все яростнее по мере того, как пение достигало своей
кульминации. Из какой темной пропасти страха доносились перебивающие
заклинания, хрипящие, воющие звуки? Они тоже становились все сильнее и
громче, пока не объяли всю округу:
- Э-у-у-аххах... э"уауауааа... На помощь! На помощь!.. Э"ффф... ОТЕЦ!
ОТЕЦ! ЙОГ-СОФОФ!!
Гора вздрогнула.
На каменный стол упала молния, все вокруг закружилось в сумасшедшем
танце невидимых существ, а с вершины в низину сполз неописуемый смрад.
Кусты и деревья метались, словно под ударами неведомого бича. Люди
пригнулись к земле. В деревне завыли собаки. Трава и листья внезапно стали
серо-желтыми, а поля и леса покрылись трупами павших козодоев.
Ветер постепенно развеял отвратительный запах, но растительность не
ожила уже никогда...
...Люди из Аркхэма сошли с холма уже в свете сияющего солнца.
- Чудовище исчезло, - устало проговорил доктор Эрмитейдж. - Оно
распалось на свои изначальные элементы... Было похоже на своего отца, к
отцу и вернулось.
Генри Уиллер все еще сидел, закрыв голову руками и приговаривал:
- Это лицо... Его половина... Красные глаза, отсутствие подбородка...
Как он похож на Уотли, на старого Уотли...
Все стояли молча, а Зебулон, чья капризная память хранила только
избранные обрывки воспоминаний, прошептал