Хаксли Олдос

Двери восприятия

Тем, у кого сильна способность к мысленному видению, мой внутренний мир должен показаться на удивление серым, ограниченным и малоинтересным. Это был мир - скудный, но мой,- который я ожидал увидеть преображенным в нечто, совершенно на себя непохожее.

Перемена, на самом деле имевшая место в этом мире, ни в коем смысле не являлась революционной. Через полчаса после приема наркотика мне стало известно о медленной пляске золотистых огоньков. Чуть позднее появились великолепные красные поверхности, расширяющиеся и разрастающиеся из точек сосредоточения энергии, вибрировавшей непрерывно меняющейся сложной жизнью. В другой раз, после того, как я закрыл глаза, мне открылся комплекс серых структур, внутри которых непрерывно возникали бледно-голубые сферы, ощущаемые как очень твердые, а возникнув, они бесшумно скользили вверх и терялись из виду. Но ни разу не было лиц и тел людей или животных. Я не видел ни пейзажей, ни громадных пространств, ни волшебного роста и метаморфоз зданий,- ничего, хоть отдаленно напоминающего драму или притчу. Иной мир, в который меня впустил мескалин, не являлся миром видений: он существовал вне меня, в том, что я мог видеть с открытыми глазами. Великая перемена произошла в области объективных фактов. Произошедшее с моей субъективной вселенной было относительно неважным.

Я принял микстуру в одиннадцать. Через полтора часа я сидел у себя в кабинете, пристально глядя на небольшую стеклянную вазу. В вазе стояло всего три цветка-лолностью распустившаяся роза Португальская красавица, розовая, как раковина, с едва заметным более горячим, пламенным оттенком у основания каждого лепестка; красно-кремовая гвоздика и, бледно-фиолетовый на конце переломленного стебля, смелый, геральдический цветок ириса. Случайный и условный, этот букет нарушал любые правила традиционно хорошего вкуса. Тем утром за завтраком я поразился яркому диссонансу его цветов. Но суть была уже не в этом. Теперь я смотрел вовсе не на необычную аранжировку цветов, Я видел то, что видел Адам в день своего сотворения,- миг за мигом чудо обнаженного бытия.

- Букет нравится? - спросил кто-то, (Во время данной части эксперимента все разговоры записывались на диктофон, что затем дало возможность освежить воспоминания о сказанном тогда.) - Не нравится и не не нравится,- ответил я,- Он просто есть, Istigkeit - не это ли слово так любил использовать Мейстер Экхарт? Есть-ность, Бытие платоновской философии, но за исключением того, что Платон, по-видимому, совершил громадную, нелепую ошибку, отделив Бытие от становления и отождествив его с математической абстракцией - Идеей. Он, бедняга, никогда не видел букета цветов, сияющего собственным внутренним светом и лишь трепещущего под давлением значимости, которой они насыщены; никогда не воспринимал того, что- столь напряженно обозначаемое розой, ирисом и гвоздикой-не больше и не меньше, как суть мимолетность, которая однако является вечной жизнью, непрерывное умирание, которое в то же время есть чистое Бытие, кучка крохотных, но уникальных частиц, в которых, благодаря некоему невыразимому, но однако самоочевидному парадоксу, виден божественный источник любого существования.

Я продолжал смотреть на цветы, и в их ярком свете я, казалось, обнаруживал качественный эквивалент дыхания - но дыхания без возврата к исходной точке, без периодических приливов и отливов, но лишь непрерывный ток от красоты к еще более возвышенной красоте, от глубокого к еще более глубокому смыслу. На ум пришли такие слова, как Благодать и Преображение, и это, конечно, то, что они, наряду с другими вещами, символизируют. Мой взгляд путешествовал от розы к гвоздике, а от этого перистого каления к гладким завиткам чувственного аметиста, которые представлял собой ирис. Блаженное Видение, Сат Чит Ананда, Бытие-Знание-Блаженство - впервые я понял, не на вербальном уровне, не благодаря зачаточным намекам и на расстоянии, но точно и в совершенстве, к чему относятся эти удивительные слоги, А потом я вспомнил пассаж, который прочитал в одном эссе Судзуки. Что такое Дхармакая Будды? (Дхармакая Будды-иначе говоря Разум, Таковость, Пустота, Божество,) Вопрос был задан в дзэнском Монастыре ревностным, но зашедшим в тупик послушником. И с проворной неуместностью одного из братьев Маркс (знаменитые комические артисты. Прим. ред.). Учитель ответил: Садовая ограда. А человек, осознающий эту истину,- с сомнением произнес послушник,- могу ли я спросить, кто он такой? Граучо ударил его что было сил палкой по плечу и ответил: Златогривый лев.