Феано

Мистерион

говорит:

О, Господь! В чудесном теле

Твоего великолепья

В вихре солнечного ветра, зрю я брахму на пределе.

Вседержитель! Образ мира!

Зрю глаза, утробы, пасти, руки, тьму веков всевластье,

Мудрецов, сиянье пира.

Зрю в мерцанье вихрей света,

В битве воинов могучих, все в мгновениях текучих,

Без конца и без ответа.

Цель пречистых устремлений,

Ты - миров своих основа, вечной дхармы и престола,

Духа горнего течений.

Ты - единые начала,

И концы, и середины, пламя солнца пуповины,

И костров вселенских жала.

Все пронизано Тобою,

Все пространства и века, всех несет Твоя волна

Всемогущею рукою.

Вместе дивный и ужасный!

Ты - Властитель всех Богов. Страх и радость - Твой улов,

Гимнов сеятель прекрасный!

Все Адитьи, Садхьи, Рудры

В изумлении взирают на Тебя и воспевают

Предки, Васу и Асуры...

Из Второй беседы Арджуны и Санджая.

Ему, охваченному жалостью, с глазами,

Что полны слез, что был в отчаянии великом,

Благословенный молвил: - Что же, светлый ликом,

В минуту грозную отчаяние с слезами?

Ведь недостойна же Арийца слабость эта.

Стряхни презренную, она не для тебя.

Ты - побеждающий врагов, ты - слава дня.

Воспрянь, Арджуна, ради неба, ради света.

В ответ Арджуна: - Как направлю эти стрелы

На Бхишму, Дрону, на достойнейших отцов,

Что почитаемы людьми за мудрецов?

Великих Гуру убивать, чьи мысли зрелы?

Уж лучше нищим подаяние просить…

Не знаю я теперь, что лучшее для нас,

Быть побежденными, стыдиться в этот раз,

Иль тут сынов Дритарашатры победить?

Со смертью их… охоту к жизни потерять…

Тоска на сердце, помутился будто разум.

Не вижу Дхарму я свою. Скажи мне сразу.

Я, ученик, прошу Тебя ответ сказать.

Среди двух ратей стоя, словно улыбаясь,

Хришикеша так сказал в отчаяние его:

- Скорбеть о тех, о ком не следует, на что?

Ты говоришь, словами мудрости питаясь,

А не оплакивают мудрые ни тех,

Кто жив, ни тех, кто мертв, воистину пойми.

Ибо поистине же не было в пути,

Такого времени, где не было нас всех.

Не перестанем быть и в будущем все мы.

Как тот, кто в теле, детство, юность отпускает,

Так сильный с этой жизни в жизнь опять вступает,

И не скорбит об этом даже у черты.

Прикосновения с материей кидают

То в жар, то в холод, доставляют то страданья,

То наслаждения, и все переживанья

Так преходящи - налетают, исчезают…

Бхарата, мужественно их переноси,

Ведь тот, кого они не трогают, тот тверд,

И он к бессмертию способен, будь же горд.

У нереального нет жизни и пути.

А вот реальное, оно не престает

Во веки быть. Ты эту истину постигни,

Прозревший суть вещей, ты твердь в себе воздвигни,

Ведь Нерушимое - реально, не умрет.

Тела же Вечного, конечно, преходящи,

А сам всегда во веки Он неразрушим,

Поскольку он в тебе, и он неизмерим.

А потому сражайся. Время подходяще.

И тот, кто думает, что Он убить способен,

И тот, кто думает, что Он убитым будет,

Все заблуждаются. Во веки Он пребудет.

И человек не может, он Ему подобен.

Он не рождается, но и не умирает.

Он нерожденный, вечный, древний, постоянный.

И даже тело пусть убьют, он жив желанный.

Не может тот убить, кто это твердо знает.

Подобно сбросившему ветхую одежду,

Бросает он тела и новые берет.

Вода не мочит, и огонь его не жжет.

Нельзя рассечь, спалить, как высушить надежду,

Ведь он незыблемый, устойчивый, извечный,

И непроявленный. Не должен ты скорбеть.