Э. Я. Голосовкер

Сказания о Титанах (Часть 1)

И в этом вечном Сегодня они жили. Завтра есть только для смертных. Перед Завтра встают тревоги. А бессмертные боги Крониды бестревожны. Только титанов мятежное племя будит тревоги в смертном мире. Буйно и непокорно оно. И еще будит тревоги знание смертных, ибо смертные смотрят в Завтра и оно их тревожит. И потому, что знание и тревога о Завтра друг от друга неотделимы, чуждались боги радости познания и любили только радость жизни.

      Но Хирон и Телем силой мысли титанов черпали знание в чудном зрелище мира -- в великом и в малом -- и радовались чуду познания.

      Близ Хирона сел благой киклоп, и его глаз посреди высокого лобного свода, круглый, как солнечный диск, то ярко сиял полуденным светом, то мерк, алея, как закат. И также его лобный свод -- то был ясен, то туманился.

      Посмотрел Телем на тело Хирона.

      Сказал:

      -- Я пришел к тебе по зову Земли. Полон мир живой жизни вестями о страдании Хирона от лернейского яда стрелы Геракла. Где Геракл?

      Молот сжатой руки киклопа угрожающе поднялся.

      -- Мне больно,-- сказал Хирон.-- Ты это видишь. Но Геракл невиновен: так хотели Крониды.

      Опустился молот руки киклопа на колено. Сказал Телем:

      -- Я ушел в каменные горы, где бьют огненные ключи из недр земли. Холодна для меня почва лесов и степей и дыхание вод. Только близ огня могу я жить ближе к недрам земли, чем к небу. И огонь подземных ключей рассказал мне, что ранен Хирон. Я пришел, чтобы тебя исцелить.

      И вынул Телем небольшую граненую глыбу золота, положил ее на ладонь и разъял надвое. Как в ячейке, лежал внутри глыбы глаз солнца, такой же, как на лбу у киклопа.

      -- Я прижгу глазом солнца твои раны,-- сказал Телем,-- и поцелую им твое тело. Только у меня и у Грай-Старух такой глаз.

      Улыбнулся Хирон.

      -- Мне больно,-- сказал.-- Но все же прижги, Телем. Испытаем силу солнечного глаза над ядом. Не поможет -- ну что ж! Зато будем знать. Только будь осторожен. Не прикасайся ко мне.

      Даже оживился Хирон.

      Уже не золотым было его конское тело, а мрачно-багровым и бугристым. Распухли ноги, и исходил от него жар. Но человеческое тело Хирона еще золотилось и было гладко. Однако и в нем уже будто что-то тревожно вскипало.

      Вот приложил Телем солнечный глаз к свирепой ране на ноге, у копыта, где уколола стрела. И вступила в борьбу сила солнца, подателя живой жизни, с ядом, рожденным жизнью мертвой.

      Смотрели затаив дыхание два древних титана-врачевателя на борьбу жизни со смертью.

      -- Дыши, Хирон,-- сказал Телем.-- Дыхание -- сила.

      -- И ты, Телем, дыши. Знание любит дыхание: оно живое.

      Длилась борьба в теле Хирона. И сперва казалось, что не уступит яд смерти огню солнца. Злобно шипел он в ране, клокоча и взрываясь; извергал пузыри и черную накипь. Не спекалось, не обугливалось бессмертное тело титана, как обычное тело, от огня. Невидимыми лучами и токами боролись в нем две силы. Но вот стала рана светлеть, и даже блеснул выше, на конской коже ноги, золотой радостный отблеск.

      -- Жжет? -- спросил Телем.

      -- Жжет, но отрадно,-- ответил Хирон. И глаза кентавра и киклопа встретились: оба знали, что боль нестерпима, но что вытерпит Хирон и нестерпимое.

      -- Они борются друг с другом, как день и ночь,-- сказал Телем.

      -- Но сумрак это или рассвет? -- И вздохнул Хирон, опуская глаза к ране.

      Отнял Телем солнечный глаз от ноги и стал им слегка водить по коже конского крупа кентавра, где бугры свивались узлами. Нежно погладил глаз кожу, не оставив на ней следа от ожога.

      Сказал Телем:

      -- Пусть лучи поговорят там с лучами. Я их бросил навстречу друг другу: от ноги и от крупа.

      Снова перенес он солнечный глаз на ногу Хирона, и казалось, будто забыл о Хироне Телем,-- так углубился он мыслью в испытание тайны жизни и исцеления.

      И вдруг впервые вырвался у Хирона стон. Черной пеной брызнул яд из раны, и попали его брызги на человеческое тело кентавра и на золотую глыбу в руке киклопа. Прикрыла она Телема от брызг. Там, куда попали брызги, мгновенно изъязвилась у Хирона кожа и, вскипая, вздулась черными пузырями. Также и золото глыбы потускнело на том месте, куда попали брызги, и, словно под сверлом, изъязвилось.

      -- Отойди, Телем,-- сказал Хирон.-- Ты и сам можешь погибнуть от брызг. Яд сильнее. Посмотри на рану: там черный пожар.