Говард Ф.Лавкрафт

Наследство Пибоди

Выйдя затем наружу, я запер дверь и зашагал в сторону дома, попутно

прикидывая, сколько времени могут занять поиски и доставка на родину праха

покойного дяди, и перебирая в уме наилучшие пути и средства осуществления

данного предприятия. Тем же днем я написал и отправил два письма одно к

официальным властям в Бостоне с просьбой разрешить вскрытие могилы моих

родителей, а другое в соответствующие инстанции местного округа, сообщая о

своем желании перезахоронить их в фамильном склепе.

2

Именно с той самой ночи если мне не изменяет память и потянулась

цепочка необычайных событий, в центре которых оказалось старое поместье

Пибоди. Сказать по правде, я и раньше по некоторым туманным намекам мог

догадаться, что с этим домом не все ладно адвокат Хопкинс, почтенный пожилой

джентльмен, вручая мне связку ключей еще во время первого моего приезда,

как-то уж очень настойчиво интересовался моими дальнейшими планами и, узнав,

что я хочу здесь поселиться, повторил свой вопрос, как будто не веря в

серьезность моих намерений. Позднее по ходу разговора он не раз подчеркивал,

что дом этот место весьма уединенное , что соседи-фермеры в прошлом не

очень-то жаловали семью Пибоди и, наконец, что никакие пришлые арендаторы не

могли сколько-нибудь долго там продержаться .

- Это одно из тех мест, говорил он, стараясь придать лицу

многозначительно выражение, в которые никто и никогда не выезжает на пикник.

Там вы не найдете ни одной бумажной тарелки или салфетки, поверьте моим

словам!

Не скупясь на подобного рода двусмысленные и неопределенные замечания,

старик однако всячески избегал упоминать о конкретных вещах и событиях,

могущих подтвердить справедливость его опасений. Оно и не удивительно,

поскольку фактов-то как раз и не было не принимать же всерьез хмурые взгляды

соседей, по какой-то им самим вряд ли известной причине обходящих далеко

стороной обширный участок в самом сердце массива плодородных земель.

Владения мои, общей площадью около сорока акров, были по большей части

заняты лесом, а вокруг во всех направлениях простирались четкие квадраты

возделанных полей, разделенных каменными стенками или оградами из жердей,

вдоль которых тянулись ряды деревьев и густые заросли кустарника, дававшие

приют многочисленным птицам. Обдумав слова старого адвоката, я пришел к

выводу, что столь странное если не сказать предвзятое отношение к усадьбе

передалось ему от моих соседей, благо он был связан с ними родством. Эти

люди суровые, крепкие, немногословные были из той же породы коренных янки,

что и Пибоди, отличаясь от последних разве что большей привычкой к труду и

более прочной привязанностью к своей земле.

Но вернемся к той ночи а это была одна из ночей, когда мартовский ветер

с особой силой поет и стонет в ветвях деревьев, во время которой меня

впервые посетило ощущение, что я нахожусь в доме не один. Потревожившие меня

посторонние звуки мало походили на шаги, правильнее было бы назвать это

просто движением что-то беспрестанно передвигалось по второму этажу взад и

вперед, в пределах какого-то небольшого пространства. Я вышел в темный

пустой холл, откуда вела наверх винтовая лестница, и прислушался мне

показалось, что звуки медленно спускаются вниз; временами совершенно

отчетливые, они порой понижались до обманчиво тихого шороха; я стоял

неподвижно и слушал, слушал, слушал, пытаясь определить их источник, найти

им какое-нибудь рациональное объяснение. Ничего подобного мне прежде слышать

не приходилось; в конечном счете я решил, что это могла быть одна из ветвей

нависавшего над домом дерева, которая, раскачиваясь на ветру, скребла по

стене или крыше и создавала эффект чужеродного присутствия в верхних

комнатах. Удовлетворившись такой разгадкой происходящего, я вернулся в свою

спальню; в дальнейшем странные шумы меня уже не беспокоили, и вовсе не

потому что они прекратились, отнюдь просто я потерял к ним интерес, дав

всему этому убедительное обоснование.

Куда меньше мне повезло со сновидениями, посещавшими меня этой ночью.

Обычно я вообще сплю без снов, но на сей раз самые невероятные образы

вставали передо мной как нельзя более явственно; я оказался в роли

пассивного наблюдателя, пространственные и временные барьеры были разрушены,