Санчес Виктор

Тольтеки нового тысячелетия

горлу подступал комок. Мы безмолвно спрашивали себя: Что же такое видят сейчас эти люди? Какова природа их видений? Что их боги сказали им?

Мы еще больше преисполнились чувством почтения и восхищения этими людьми. Они смогли сохранить свою самобытность, свою уникальность, противостоя не только течению времени, но и, что не менее трудно - давлению так называемого цивилизованного мира в течение пяти столетий - этих веков позора. Ни оружие колонизаторов, ни добрая воля миссионеров не смогли лишить их магического наследия предков.

Когда, казалось, печаль уже достигла недопустимых пределов, скрипка Педро и гитара Томаса дали участникам свободу от грусти или меланхолии, которые завладели всеми сердцами. Танец, казалось, оживил виррарика, а голос Педро вернул заряд бодрости. Ощущение всеобщего единства ясно читалось на отстраненных, заплаканных, но очень выразительных лицах. На них появились улыбки. Когда Сирило отпустил какую-то шутку, что поначалу показалось совершенно неуместным, но в действительности как нельзя лучше соответствовало моменту - мы вдруг увидели ту невероятную легкость, с какою виррарика в одну секунду переходили из одного душевного состояния в прямо противоположное. В те несколько мгновений, когда песни и танцы прерывались, виррарика разговаривали друг с другом или с Дедушкой Огнем. И, что не менее удивительно, в течение всей церемонии всегда находился кто-то, кто занимался кормлением Татевари. Было уже около 4:30 утра, атмосфера вокруг огня изменилась - стало казаться, будто прошлый день и повседневные дела остались далеко позади. Теперь виррарика говорили тихими голосами, они выказывали такое чувство взаимопонимания и товарищества, которое было еще глубже того, что нам приходилось видеть на протяжении дня. Мы разделяли совместную тайну жизни. Мы были путешественниками в поисках Духа, что подразумевало и трудный опыт созерцания своей жизни.

Маракаме начал петь снова. В его голосе, отчасти ослабшем из-за стольких часов почти непрерывного пения, слышалась такая духовную энергия, какой не было даже в самом начале ритуала. Он пел об истории мира и о посланиях, данных им Прадедом-Хвостом Оленя: Тамацем Кахуллумари.

К утру голос маракаме Хуичо, казалось, достиг максимального напряжения; наступал не столь продолжительный, по сравнению со всеми ночными песнопениями, но один из наиболее важных моментов работы певца, - помочь солнцу победить звезды, чтобы оно могло взойти. Песня маракаме - спутник и помощник Солнца. Виррарика верят, что каждую ночь, где-то на их землях, по крайней мере один маракаме исполняет обязанности помощника Солнца (в эту ночь подобная ответственность легла на Хуичо). Поэтому в тот момент, когда забрезжили первые лучи Солнца, виррарика впали в эйфорию и всячески выражали свое бурное ликование. Солнце услышало их песни! Они стали причастны чуду победы солнца! С рассветом в ритуале появились новые элементы. Маракаме встал и, встречая лучи Солнца, не переставая петь, направил свой мувиери, который также считается стрелой, навстречу Солнцу. Свет дня, казалось, наполнял его новой жизнью. Изнеможение, незадолго до этого появившееся на его лице, исчезло. Лица остальных участников ритуала тоже преобразились, на них отражалось ощущение причастности к святыням после того, как они дали новую жизнь своим мифам. Маракаме взял заранее подготовленную длинную веревку. Все встали и сгрудились вместе вокруг костра, который продолжал трещать. Хуичо начал ритуал обвязывания веревки вокруг собравшихся. Каждый брал конец веревки руками за спиной и передавал ее другому. Веревка дважды обвилась вокруг них. Пение маракаме продолжалось. Сам Педро сказал нам: Теперь мы все - это один человек. Потом веревка была убрана.