Петр Демьянович Успенский

Совесть: поиск истины (Часть 2)

недели удвоилась -- с 1,5 до 3 или даже 3,5 рублей. Каждый

осознает, что это результат какой-то большой 'сделки'. Кто-то кладет

миллионы в свой карман. Но так как точно не ясно в данном случае, кто именно

делает это, все предпочитают молчать. Но 'массы' спешат завладеть частью

награбленного, прелесть которого возбуждает их воображение. Мешок муки или

хлеба, корзина яиц или кувшин масла могут принести им целое состояние по

старым меркам. Так что поезда и вокзалы переполнены людьми с сумками и

корзинами; они разносят тиф и холеру и регулируют коммерческие отношения

между государствами Дона, Терека и Кубани.

Подобная 'спекуляция' является одним из наиболее видных признаков нашей

жизни. Это началось в первый год войны и выросло до такой степени, что мы не

можем существовать без этого. Когда провозглашается война со спекуляцией, мы

все начинаем стонать и плакать. Ибо это значит, что некоторые необходимые

товары -- молоко, масло или яйца -- на время полностью исчезнут с рынка, и

когда они позже появятся, то будут стоить в три или четыре раза дороже, чем

прежде.

Ни в чем не проявляется Закон Противоположности Целей Результатам более

ясно, чем в войне с наживой. Ничто, кажется, не касается обычного жителя,

который не принимает участия в спекуляции, так серьезно, как война с ней.

Вы спросите, для чего же еще мы живем. Россия когда-то была знаменита

своей литературой и искусством. Да, но все это давно исчезло. Литература,

искусство и наука были уничтожены большевиками, и они по-прежнему остаются

уничтоженными.

Ах, я забыл! Большевики, -- сказал я. Я совершенно забыл, что вы не

знаете значения этого слова. Даже если вы видели большевиков в Англии,

поверьте мне, они не были не настоящими. Надеюсь, что в моем следующем

письме я расскажу вам, что такое большевики.

ПИСЬМО II

Екатеринодар, 18-е сентября 1919-го года

На днях я преуспел в добыче нескольких копий английских газет за июль и

август. Они были первыми, попавшими в мои руки после более чем двух лет,

проведенных в стране, полностью отрезанной от остальной Европы. И я читаю

старые копии 'Тайме', 'Северную

213

Совесть: поиск истины

почту' из Ныокастла так, как их мог бы читать человек, только что

освобожденный из тюрьмы или тот, кто вернулся из путешествия к Северному

полюсу. Очень скоро, однако, первое чувство счастья уступило место другому

-- страху.

Ваш народ ничего не видит и не знает, так же как мы два года назад не

видели и не знали себя. И я желал бы, если бы мог, крикнуть вам: 'Посмотрите

на нас, посмотрите на наше теперешнее состояние! Тогда вы поймете смысл

того, что происходит с вами, того, что вас ожидает, если вы не поймете

вовремя, куда вас ведут'. Все, что я прочитал в ваших газетах, я мысленно

разделил на три группы. Первая состоит из обычных сообщений: последние

новости, ежедневные происшествия, убийства, самоубийства, полет Р-37,

Ольстерский вопрос, кампания 'сухого закона' и так далее, и так далее. За

этими новостями, однако, чувствуется желание убедить каждого, что ничего

исключительного не происходит или не произошло, и что жизнь продолжает

идти,как и прежде,своим привычным и всем хорошо известным путем, однако,

слишком уж определенным, что бы быть совершенно естественным. К несчастью,

на самом деле эта жизнь уже заканчивается, и не только в нашей стране.

Что-то новое, еще неизвестное, есть также и за границей в вашей стране. Если

бы вы только знали нашу историю за последние два года, вы бы осознали, что с

вами происходит, и посмотрели бы на свое будущее.

Вторая группа новостей делает меня уверенным в факте приближающего

будущего. Я чувствую в письмах и статьях резко выраженное чувство страха.

Главный предмет обсуждения в настоящее время -- высокий прожиточный минимум.

Вы начинаете чувствовать близость пропасти! Например, письмо Сэра Артура

Конан Дойля о причинах высоких цен и средствах борьбы с ними, или я еще

нахожу обсуждающийся Закон о спекуляции, в общем все, что написано или

сказало относительно цен угля, одежды, фруктов, масла -- фактически всего.

Что-то происходит, и никто не может понять, что именно. Все, что сказано в

Законе о спекуляции, очень типично. Все понимают, что это мера самообмана,

но никто больше не может думать о чем-нибудь другом. И неожиданно я