Кастанеда Карлос

Сила безмолвия

на что он был неспособен, имея дело с нагвалем Хулианом. Старый нагваль продолжал объяснять, что человечество сосредоточено на первой точке, рассудке, но не у каждого человека точка сборки находится прямо в позиции рассудка. Те, кто был именно в этой точке, являлись истинными лидерами человечества. Большей частью они остались неизвестными людьми, чей гений заключался в использовании их разума.

Нагваль сказал, что были и другие времена, когда человечество концентрировалось на третьей точке, которая тогда считалась, конечно же, первой. Но потом люди перешли в место рассудка.

Когда безмолвное знание было первой точкой, торжествовало то же условие. Не у каждого человека точка сборки находилась прямо в этой позиции. Это означает то, что истинными лидерами человечества всегда были несколько человек, чьим точкам сборки посчастливилось быть либо непосредственно в точке рассудка, либо прямо в месте безмолвного знания. Остальное человечество, говорил старый нагваль, просто публика. В наши дни они любители рассудка. В прошлом же были любителями безмолвного знания. Это те, кто восхищается и воспевает оды героям обеих позиций.

Нагваль утверждал, что человечество провело большую часть своей истории в позиции безмолвного знания, этим и объясняется наша великая тоска по нему.

Дон Хуан спросил старого нагваля, что же именно делал с ним нагваль Хулиан. Его вопрос прозвучал более зрело и разумно, чем он сам предполагал. Нагваль Элиас ответил на него терминами, совершенно непонятными в то время для дон Хуана. Он сказал, что нагваль Хулиан подготовил дон Хуана, заманив его точку сборки в позицию рассудка, поэтому он и сумел стать мыслителем в отличие от простой, но эмоционально заряженной публики, которая обожает организованную работу рассудка. В то же время нагваль Хулиан натренировал дон Хуана быть настоящим абстрактным магом в отличие от патологической и невежественной публики любителей неизвестного.

Нагваль Элиас заверил дон Хуана, что только будучи образцом рассудка, человек может с легкостью передвигать свою точку сборки и быть образцом безмолвного знания. Он сказал, что только находясь непосредственно в одной из двух позиций, можно ясно увидеть другую позицию, и именно это послужило причиной прихода века рассудка. Позиция рассудка ясно видна из позиции безмолвного знания.

Старый нагваль рассказал дон Хуану о том, что односторонний мост от безмолвного знания к рассудку был назван озабоченностью. Этому послужила та озабоченность, которую настоящие люди безмолвного знания имели об источнике того, что они знали. Другой односторонний мост, от рассудка к безмолвному знанию, был назван чистым пониманием. Это признание людей рассудка о том, что рассудок - это только один остров в бесконечном море островов.

Нагваль добавил, что человек, работающий с двумя односторонними мостами, является магом на прямом контакте с духом - жизненной энергией, которая делает возможными обе позиции. Он указал дон Хуану, что все сделанное нагвалем Хулианом в тот день на реке было продемонстрировано не человеческой публике, а духу - силе, которая следила за ним. Он прыгал и резвился с непринужденностью, принимая во внимание каждого, а особенно силу, к которой он обращался.

Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас заверил его в том, что дух слушает только тогда, когда говорящий говорит жестами. И жесты не означают знаки или телесные движения, это акты настоящей непринужденности, акты щедрости, юмора. В жестах для духа маги пробуждают в себе все самое лучшее и безмолвно предлагают это абстрактному.

Проявления намерения Дон Хуан хотел, чтобы мы совершили один продолжительный поход в горы, прежде чем я уеду домой, но мы так и не осуществили это. Вместо этого он попросил меня подвезти его в город. Ему там нужно было повидаться с какими-то людьми.

По пути он говорил обо всем кроме намерения. Это была желанная передышка.

После обеда, уладив свои дела, дон Хуан предложил мне посидеть на его любимой скамье на площади. Она оказалась свободной. Я был очень утомленным и сонным. Но потом совершенно неожиданно приободрился. Мой ум стал кристально чистым.

Дон Хуан тут же заметил перемену и засмеялся над моим жестом удивления. Он улавливал мысли в моем уме, или, возможно, это я вбирал в себя мысли от него.

- Если бы ты думал о жизни, как о периоде часов, а не лет, твоя жизнь была бы намного длиннее, - сказал он. - Даже если ты будешь думать о ней, как о нескольких днях, жизнь все равно покажется тебе бесконечной.

Это было точно тем, о чем я думал.