Григорий Климов

Песнь победителя (Часть 1)

лагерей НКВД, кровавая купель штурмбата и, наконец, тихая заводь КУКСа.

Почти у каждого курсанта КУКСа за плечами подобный путь. Это были единицы. Сотни остались лежать по обочинам этого пути. Характерно, что эти люди не любили рассказывать свои истории.

Среди такого состава я был настоящим молокососом, к тому же невинным как новорожденный младенец. Я попал на КУКС из 96 Особого Полка Резерва Офицерского состава — ОПРОС 96 после ранения в боях за Новгород и трехмесячного пребывания в госпитале.

Как раз в момент моего нахождения в госпитале в Инженерном Замке или, как его называли раньше, Павловском Дворце, Ленинград гудел неожиданной вестью.

По постановлению Ленинградского Совета все важнейшие исторические улицы и площади Ленинграда были снова переименованы — им вернули их прежние дореволюционные имена.

Невский проспект из «Проспекта имени 25-го Октября» снова обернулся Невским. Марсово Поле избавилось от своей столь же косноязычной клички и опять стало Марсовым. Мы смотрели на всё это и только диву давались. Наверно скоро и колхозы отменят...

Штаб Ленинградского Фронта помещается в огромном подковообразном здании Генерального Штаба напротив Зимнего Дворца. Необходимый мне подъезд Управления Кадров выходит внутрь знаменитой исторической Арки Генерального Штаба. Сквозь эту Арку в 1917 году революционные матросы и красногвардейцы Петрограда штурмовали Зимний Дворец.

В приёмной на толстых метровых подоконниках сидят, болтая ногами, несколько офицеров.

«Капитан, ты тоже сюда?» — обращается ко мне один из них. Получив утвердительный ответ, он задаёт мне неожиданный вопрос: «А ты на каком-нибудь иностранном языке балакаешь?»

«А что тут, собственно, покупается и продаётся?» — спрашиваю я в свою очередь.

«Пока что устраивают экзамен по иностранным языкам. И чего я их, дурак, раньше не учил?!» — с тоской вздыхает лейтенант, поглядывая на дверь.

«Производят набор в какую-то спецшколу или даже Академию», — поясняет мне другой, — «Первое условие — знание какого-либо иностранного языка и законченное среднее образование. Видно что-то солидное. Говорят далее в Москве» — тоном скрытого вожделения добавляет он, безнадёжно чмокнув губами.

Из-за завешенной портьерой двери выскакивает потный и красный офицер.

- «Эх, черт... Как по немецки «стена» называется? «Окно» знал, «стол» знал, а вот «стену» забыл... Ах, досада..! Теперь, наверное, не выгорит моё дело», — бормочет он разочарованно, отирая пилоткой пот со лба — «Слушайте, хлопцы! Учите скорее всё, что в комнате есть.. Он пальцем кругом тыкает и спрашивает ,как это называется.»

Из ожидающих в приёмной офицеров двое знают финский язык, один — румынский, у остальных — школьные знания английского и немецкого. Какие эти знания мне хорошо известно. Чем у людей меньше шансов, тем больше желания попасть в загадочное место, где требуется знание языков.

Всё, что связано с иностранным — автоматически щекочет в носу и возбуждаёт фантазию. К тому же людишки что-то определенно пронюхали и каждый старается скрыть это друг от друга — как бы кто не занял его место. Недаром все так волнуются.

Я невольно ухмыляюсь. Тут вам не пять частей затвора образца 1891 года! Производя тактическую разведку, я мирно заваливаюсь на стоящую в дальнем углу скамейку и, накрыв лицо пилоткой, продолжаю прерванный ночной отдых. Армия притупляет чувства и делает из человека автомат. Пусть другие грызутся за свое счастье, от меня оно не уйдёт.

Когда называют мою фамилию, я прохожу в дверь кабинета и по всем правилам гитлеровской армии стучу сапогами и рапортую по-немецки таким громовым голосом, что сидящий за столом майор испуганно содрогается.

Он недоуменно смотрит на меня, наверно думая, что меня спросить — «стол» или «окно», затем спрашивает что-то по-русски, я отвечаю по-немецки. Майор-экзаменатор снова по-русски, я опять по-немецки. В конце концов майор не выдерживает, смеется и, предлагая мне стул, спрашивает: «Где это Вы, капитан, так наловчились?»

Я вынимаю из кармана мои документы доармейского периода, каким-то чудом сохранившиеся у меня, и кладу их на стол перед майором.

«Ага, вот это замечательно», — говорит он, — «А я сначала подумал, что Вы немец. Так я Вас сразу проведу к полковнику».