Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 2)

Они изъяли большинство его картин и рукописей, что, вместе с Тошиными

показаниями и показаниями свидетелей, привело комитетчиков к заключению, что

подследственный явно не в себе. Соответственно, после месяца тюрьмы Тошу

отправили на психиатрическую экспертизу в закрытую больницу КГБ. Там его

продержали еще месяц и, в конце концов, выпустили под расписку, что было

совершенно невероятно. Силы небесные еще хранили нашего мастера.

Вскоре после освобождения я пришел к Тоше - мне хотелось чем-то помочь

ему. Мы не виделись несколько лет. Тоша выглядел уставшим и затравленным.

Впервые я видел его не сквозь розовые очки ученика, но таким, какой он есть.

Тошины ум и проницательность оставались прежними, но он уже не был человеком

силы. В нем ничего не осталось от прежнего начальника. Теперь мы были просто

старыми товарищами по оружию, когда-то рисковавшими своими шеями в поиске

Неизвестного, а ныне накрепко связанные Сережиной смертью. Было ли все

случившееся с нами тем, что суфии называют 'хождением в ад пред тем, как

попасть на небеса', - я не знал.

В наших отношениях теперь присутствовала скрытая двойственность. С

одной стороны, несмотря на то, что мы ни слова не говорили о прошлом, между

нами оставалась некоторая отчужденность. Тоша не забыл мое предательство,

как и я не мог простить ему самоубийства Сережи. Но, с другой стороны,

существовавшая между нами связь была неразрушима. Мы были спаяны совместным

проникновением в иные миры, а это соединяет людей прочнее цемента.

Я принес с собой ленинградскую газету 'Смена', где в одиозной статейке

под названием 'В Шамбалу по трупам', или что-то в этом роде, в самых мрачных

тонах и, конечно, с кучей вранья, расписывалась наша одиссея. Тоша

ухмыльнулся и отложил газету, не читая.

Никаких планов на будущее у него не было. Я предложил ему поехать

пожить на даче моих родителей, по странному совпадению находившейся на 67-м

километре на Карельском перешейке, где у Тоши была постоянная стоянка в

лесу. Он согласился. Съездив на дачу, мы продолжали иногда видеться, но наши

отношения оставались довольно странными. Их нельзя было назвать дружескими,

поскольку у Тоши никогда не было и не могло быть друзей, - для этого он был

слишком отстранен и замкнут в себе. Не напоминали они и прежний дух братства

нашей команды. Мой бывший шеф стал теперь как будто моим приятелем, хотя это

слово вряд ли к нему применимо. Тоша был далекой звездой, - хотя и угасшей,

но все-таки звездой. Он не мог принадлежать человеческому муравейнику - он

был другим. То, чему Тоша учил нас, было лишь небольшой частью открытого

ему, и он оставался одним из тех немногих людей, с которыми лучше всего

общаться в молчании.

Лучшее, что умел Тоша в жизни, - это учить людей работать с сознанием и

помогать им в его трансформации. Но без потока это оказалось невозможно.

Обучение без потока - всего лишь горстка слов, брошенных в мир, без

реального изменения жизни. Последнее требует власти над душами, власть же

эта может стать тяжелым бременем, которое Тоша не захотел нести. Энергии,

остававшейся у нас, было достаточно для продолжения жизни, но не для работы.

Сереже, впрочем, не хватило и этого.

В последующие два года мы с Тошей совершили несколько совместных

поездок, одна из них - на Белое море, где мы прожили несколько недель в

рыбацкой избушке. Он был родом с Севера и очень любил, как он шутливо

выражался, 'неброскую, но глубокую' красоту северной природы. На севере он

чувствовал себя дома. Его не смущали ни зверствующие комары, ни нищета и

убожество приморских деревень.

Русский север с его тонкостью, пастельными переходами состояний и

особой, лишь ему присущей глубиной, является, на мой взгляд, самой

мистической частью России. Недаром русские монахи шли сюда строить

монастыри, жемчужиной среди которых стали Соловки. Свет придет с севера -

говорят на Востоке. Не был ли мой мастер одним из первых лучей занимающегося

зарева?

Летом 1987 года Тоша, как будто, опять начал набирать силу. Он ездил

один на Алтай и вернулся в августе окрепшим и жизнерадостным. Мне пришло в

голову, что он планирует собрать новую группу, но я не спрашивал его об

этом. Тоша не распространялся о своей поездке, однако я догадывался, что она

неким образом связана с маршрутом Рерихов. Он упомянул о шаманской дуэли,