Соколов Дмитрий

ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО или Психотерапия в стиле дзэн

шампанское на подносе. Дед берет бокал и говорит, указывая на меня: “И мадам тоже”. Я удивляюсь, но молчу. Потом начинается опера. В разгаре действия проносится слух, что сейчас должен явиться анархист, чтобы убить герцога. Он является; это Земмельвейс. Он в черном плаще, улыбается презрительно. Все парализованы. Он стреляет, и вдруг падает дед, убитый. Земмельвейс кружится в дикой пляске под музыку оперы.

Теперь-то я знаю, что Земмельвейс просто хотел убить своего деда, или отца, или учителя, и выбрал для этого чувство вины за бедных сгоревших женщин. Он сделал игру слишком крупной и обломался. “Помыть руки хлорной водичкой...” Ха!

Короче, днем я ушел, а вечером пришел уже в кипящий дом. Полицейские говорили, что дед отравился под утро. Еще они говорили, что пузырек с чернилами почти пуст, и значит, дед писал всю ночь, но все, кроме завещания, сжег. Я знаю, что он писал числа, как будто два трупа - это больше, чем один.

Теперь я восстанавливаюсь в Университете. Коли дед двинулся в мою землю, значит, я пойду в его.

И ты уже знаешь его завещание, мама? Все его состояние пошло на дело Земмельвейса - кроме той тысячи, которую он отписал управлению реальными училищами на развитие курса полового воспитания мальчиков.

Пожалуй, с любовью, Владимир М.”

Не в силах вынести весь этот кошмар, не поняв и десятой доли, бедная мама разрыдалась (она была не такой смелой, как представлял ее сын), а потом нашарила очки, пудреницу, зонтик и отправилась к Эмме Элизабет, за полчаса до начала вечера домашнего чтения. Собираться у Эммы Элизабет, супруги главного врача городской больницы, и вязать под чтение любовных романов было сущим удовольствием для высшего света бостонских дам. Хотя Володина мама и не принадлежала к высшему свету Бостона (ее муж, бывший капитан гвардии, немного плотничал и много пил), ее приглашала на вечера сама хозяйка, уехавшая из России 40 лет тому назад. Она была, в сущности, ближайшей подругой и единственной, способной прочесть письмо, написанное по-русски.

Сделав это дважды, Эмма Элизабет сказала:

- Боже мой. Какой кошмар. Бедный мальчик. И бедный... ваш папа. Извините меня, я на секундочку.

Она вышла из гостиной, прошла по галерее и постучалась в кабинет мужа.

- Оливер, можно? Скажи, ты помнишь, еще до нашей свадьбы, когда ты приходил ко мне на свидания, твои руки чем-то пахли? И я еще говорила, чтобы ты целовал меня, держа руки за спиной? Что это было?