Говард Ф.Лавкрафт

Модель для Пикмэна

году вздернули на виселице по обвинению в

колдовстве.

Я взял тогда за правило регулярно навещать Пикмэна, особенно после

того, как приступил к работе над монографией о так называемом "причудливом

искусстве". Возможно, именно его работы и натолкнули меня на эту идею, во

всяком случае, как только я стал развивать ее, он стал для меня подлинной

кладезью информации и всевозможных суждений на этот счет. Он показал мне все

свои картины и рисунки на эту тему, в том числе несколько перьевых

зарисовок, за которые, во что я искренне верю, его исключили бы изо всех

художественных клубов, если бы их членам довелось познакомиться с подобными

творениями.

Довольно скоро я стал его искренним приверженцем и готов был, подобно

усердному школьнику, часами выслушивать его рассуждения о теории живописи и

всевозможные философские гипотезы, кстати, настолько бредовые и дикие, что

за одно это его можно было навечно упрятать в сумасшедший дом. Мое искреннее

преклонение, значимость которого особенно усиливалась в условиях, когда все

большее число людей постепенно отворачивалось от него, делало его особенно

доверительным в беседах со мной, и однажды вечером он намекнул, что если я

не стану слишком распространяться на этот счет и к тому же не буду проявлять

излишней щепетильности и брезгливости, то он мог бы показать мне нечто

необычное - что-то такое, что по своей силе превосходило все то, что я видел

у него в доме,

- Знаете, - говорил он, - есть такие вещи, которые вряд ли подойдут для

Ньюбэри-стрит; они просто покажутся здесь неуместными и едва ли смогут быть

по достоинству оценены. Я всегда старался постичь потаенные обертоны души, а

этого вы никогда не сыщете на вульгарных искусственных улицах, проложенных

по искусственной земле искусственных городов. Моя студия - это уже не

Бостон; это вообще ни с чем несравнимо, поскольку вы даже не успеете собрать

все нахлынувшие на вас там воспоминания и видения загадочных духов. Если

здесь, в городе, все еще сохранились какие-то привидения, то это всего лишь

ручные, можно сказать, почти домашние призраки соляных болот и мелководных

бухт; я же хочу настоящих, человеческих привидений - таких, которые

достаточно высокоорганизованы, чтобы уметь заглянуть в преисподнюю и быть

способными постичь смысл увиденного там.

Настоящий художник должен жить в Норт-Энде. Если в человеке

действительно присутствует эстетическое начало, он смирится с нищетой ради

познания исконных традиций широких масс. Боже мой! Неужели вы не понимаете,

что места, подобные тому, о котором я говорю, на самом деле вовсе не

рукотворны, а развивались сами по себе? Поколение за поколением жили,

чувствовали и умирали в тех местах, причем происходило все это в те времена,

когда люди еще не боялись жить, чувствовать и умирать.

Разве вы не знаете, что в 1632 году на холме Коппа была мельница и что

половина из всех ныне существующих там улиц была проложена еще в 1650 году?

Я могу показать вам дома, которым по двести пятьдесят лет, а то и более;

дома, которые были свидетелями таких времен, за которые все современные

постройки давным-давно развалились бы в пыль. Что нынешние поколения знают о

стоящей за всем этим жизнью и наполнявших ее силах? Вы считаете салемское

колдовство иллюзией, обманом, а я готов биться о заклад, что моя

пра-пра-пра-прабабка могла бы порассказать вам такое... Они вздернули ее на

Холме висельников, тогда как Коттон Матер стоял неподалеку и лицемерно

глазел на это зрелище. Мазер, черт бы его побрал, страшно боялся, что кто-то

может выбраться из проклятой клетки сплошной монотонии окружающей жизни, -

как бы я хотел, чтобы кто-нибудь наслал на него порчу или ночью высосал у

него всю кровь!

Я могу показать вам дом, в котором он жил, и могу указать другой, в

который он боялся даже заходить, - и это несмотря на всю свою самоуверенную

болтовню. А ведь он и сам знал такие вещи, которые не осмелился включить в

свою глупую "Магналию" или в ребячьи "Чудеса невидимого мира". Послушайте,

вам известно, что когда-то весь Норт-Энд представлял из себя сеть подземных

туннелей, посредством которых некоторые люди обеспечивали себе доступ в дома

друг друга, могли проникать на кладбища и выходить в море? И пусть наверху

устраивали судилища и организовывали гонения - все равно ежедневно там