Нил Доналд Уолш

Беседы с Богом (необычный диалог). Книга 2

правительство, поддерживают правительство.

Значит, не должно быть перераспределения богатств? И Коммунистический Манифест есть сатанизм Конечно, никакого Сатаны нет Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

Идея, которая лежит в основе утверждения «От каждого по способностям — каждому по потребностям», без злого умысла, — она прекрасна. Это просто еще один способ сказать, что вы хранители идеи братства. Ужасным может быть лишь претворение этой идеи в жизнь. И я бы не согласился с тем, что люди сообща, через свои политические системы выбрали такой путь, потому что люди по опыту знают, и история это показала, что «имущие» не делятся своим богатством с «неимущими».

Привычка делиться с другими должна быть образом жизни, а не указом, навязанным правительством. Привычка делиться с другими должна быть добровольной, а не принудительной.

Но вот мы и добрались до сути: правительство — это тоже люди, и его программы — это просто механизмы, с помощью которых определенные люди делятся с другими людьми, и это их «образ жизни».

Русский крестьянин мог бы ждать, когда русское дворянство поделится своими богатствами, до тех пор, пока костры ада не вымерзнут совсем. А это богатство приобреталось и приумножалось непосильным трудом крестьян. Крестьянам давалось ровно столько, сколько нужно было для выживания, в качестве «стимула», чтобы они были в состоянии обрабатывать землю и делать землевладельцев еще богаче. Вот пример взаимозависимых отношений! Этот тип отношений — «я помогу тебе, если ты мне поможешь» — был еще более эксплуататорским и отвратительным, чем что-либо, придуманное когда-либо правительством!

Русские крестьяне восставали против такого бесстыдства. Правительство, которое заверяло, что ко всем людям должно быть равное отношение, родилось из людского возмущения тем, что «имущие» ничего не отдадут «неимущим» по доброй воле.

Мария Антуанетта сказала о толпах голодающих в лохмотьях, которые возмущенно кричали под ее окном, когда она праздно сидела в своей позолоченной ванне на основании из драгоценных камней и ела привезенный из-за границы виноград: «Пусть они едят пироги!» Люди с попранным достоинством возмущались таким отношением. Из-за этого устраивались революции и создавались правительства так называемой тирании.

Правительства, которые отбирают у богатых и отдают бедным, называются тираниями, а правительства, которые не делают ничего, в то время как богатые эксплуатируют бедных, — это репрессивные правительства.

Спросите у мексиканских крестьян даже сегодня. Говорят, что двадцать или тридцать семей — богатая и могущественная элита — в буквальном смысле управляют страной (главным образом потому, что это их собственность.), в то время как двадцать или тридцать миллионов живут за чертой бедности. Поэтому в 1993—94 году крестьяне устроили бунт, стараясь заставить правительство элиты признать свой долг помогать людям в обеспечении средствами хотя бы для поддержания самого скудного жизненного уровня. Есть разница между правительствами элиты и правительствами, которые защищают интересы «людей, с помощью людей и для людей».

Разве правительства не были созданы разгневанными людьми, чувствующими свое бессилие перед природным эгоизмом человеческой натуры? Разве правительственные программы создаются не как лекарство против нежелания человека самому обеспечить себя лекарством?

Разве не по этой причине возникли законы о жилье, об использовании детей в качестве наемной рабочей силы, программы поддержки матерей с детьми?

Разве система социального обеспечения не была попыткой правительства обеспечить пожилых людей тем, чем их семьи не хотели или не могли их обеспечить?

Как примирить нашу ненависть к правительственному контролю с нашим нежеланием делать то, что нужно, когда такого контроля нет?

Говорят, что шахтеры на некоторых шахтах работали в ужасных условиях, прежде чем правительство потребовало, чтобы сказочно богатые владельцы привели в порядок свои шахты с несметными богатствами. Почему бы им самим не сделать этого? Да потому, что это урезало бы их доходы! А богачам было все равно, сколько бедняков погибнет на опасных шахтах ради того, чтобы прибыль текла рекой и приумножалась.