П.Н.Краснов

Всевеликое Войско Донское

о то, что казаки видели своими глазами.

А видели они свободные от Красной армии станицы, где собирали редкий по размерам урожай, видели они сахар с немецкими бандеролями, видели тяжелые немецкие пушки, запряженные восьмерками донских лошадей, видели они свою молодую, прекрасно одетую, выправленную и обученную армию, видели постепенный привоз товаров. Они видели свое донское мыло, донское стекло, донское сукно. Слышали они о широких планах атамана, знали они, что крупные московские капиталисты хотят на Дону устроить фабрики для донских казаков, и знали одно про атамана, что атаман крепко любит Дон и душу свою готов отдать за него. Это они твердо знали про атамана.

Круг собрался 15 августа. Это уже не был сплошной, однородный серый Круг, каким был 'Круг спасения Дона'. Интеллигенция и то, что еще хуже, полуинтеллигенция, народные учителя, мелкие адвокаты вошли в него, сумели овладеть умами казаков, и Круг разбился уже не только географически по округам и по станицам, но и по политическим партиям. Председателем Круга был не пылкий патриот Янов, вся вера которого заключалась в горячей любви к Донскому войску и казаку, но лидер кадетской партии В. А. Харламов, бывший членом российской Государственной думы, опытный парламентарий, искушенный в политической борьбе. Партии, настроенные против атамана, повели свою подпольную работу. Несмотря на то что в первом же заседании, 16 августа, атаман просил о сложении своих полномочий и перевыборах атамана, как то было решено еще 'Кругом спасения Дона', Круг тянул с выборами. Партия, враждебная атаману, видела восторженное отношение к атаману, слышала громовые крики 'ура!' при встрече его и аплодисменты после его речей, и она приложила все усилия, чтобы изменить настроение Круга.

Управляющий отделом иностранных дел генерал-майор Богаевский, выставляемый Добровольческой армией как кандидат в атаманы, сдавая перед Кругом отчет о работе отдела, упомянул и о письме императору Вильгельму, написанному единолично атаманом. Письму была придана особая таинственность. Это было сделано с целью повлиять на умы серой части Круга и пошатнуть ее доверие к атаману.

После речи А. П. Богаевского встал атаман и громко, и четко прочел Кругу свое письмо императору Вильгельму и заявил, что всю ответственность за него он берет на себя.

В заседании 24 августа Круг постановил:

'Одобрить общее в отношении центральных держав направление политики правительства, основанной на принципе взаимного и равноправного удовлетворения обеих сторон в практических вопросах, выдвигаемых жизнью, без вовлечения Дона в борьбу ни за, ни против Германии.

Приветствовать наладившиеся добрососедские отношения с родственной Украиной и указать правительству на необходимость дальнейшего сближения в общих интересах Дона и Украины' [Щепкин Г. Донской атаман генерал от кавалерии П. Н. Краснов. Новочеркасск. 1919. С. 74].

Народная мудрость и национальный эгоизм одержали верх над хитрыми выпадками политических партий. Победа осталась за атаманом. Одновременно политические враги шли по другому пути, более опасному для атамана. Благодаря большевистской и социалистической пропаганде слово 'Царь' было все еще жупелом для многих людей и из серой части Круга. С именем царя неразрывно связывали представление о суровом взимании податей, о продаже за долги государству последней коровенки, о засилии 'помещиков и капиталистов', о белопогонниках офицерах и об 'офицерской палке'. Царь и монархия противопоставлялись понятию свобода. Между тем атаман служил торжественную панихиду по зверски убитом большевиками царе и отдал об этом приказ, официозная газета 'Донской край' редактировалась опытным и талантливым писателем И. А. Родионовым, считавшимся ярым монархистом, и в ней помещались статьи, говорившие благожелательно о восстановлении монархии в России. Для членов Круга, желавших свалить атамана, была благодатная почва, и 18 августа было весьма бурное заседание, где левые партии требовали немедленной смены редактора Родионова. Им удалось так разжечь настроение на Кругу, что атаман не счел возможным оставаться на своем посту. 20 августа атаман попросил слова и сказал следующую речь:

-- Господа, с чувством грусти и сердечной боли вхожу я на эту трибуну. С нее третьего дня были брошены громкие, заезженные слова: 'К прошлому возврата нет!', и весь Круг дружно аплодировал этим словам.

Господа, о каком прошлом здесь говорилось? Потому что у нас, у казаков, было три прошлых.