В.Данченко

Краткий очерк западного эзотеризма

усложнения их структуры, различие между эзотерическим и экзотерическим знанием становилось все более значительным. Чем объясняется это растущее различие? Почему, скажем, в Древнем Египте с его экзотерическим многобожием ('для толпы') сами жрецы исповедовали строгий монотеизм ('для внутреннего пользования')? Это объясняется прежде всего тем, что экзо- и эзотерические знания осуществляли в рамках человеческого сообщества, как развивающегося целого, различную функцию.

Экзотерические мифы в конкретно-образной, 'сказочной' форме кодировали важнейшие элементы опыта тех отношений с миром (и другими людьми, разумеется), в которые человеку неизбежно приходилось вступать в процессе своей жизнедеятельности. И сегодня дети начинают освоение человеческого опыта с освоения сказок – специализированных 'микромифов'.* А в те далекие времена освоение экзотерического мифа было чем-то вроде освоения курса средней школы. Будучи единственным источником знания для абсолютного большинства людей, экзотерические мифы обеспечивали функционирование человеческих сообществ, то есть обеспечивали воспроизводство достигнутого уровня отношений с миром.

* Сказка – ложь, да в ней намек: осваивая, например, сказку о дедке и репке, ребенок осваивает вместе с тем и один из законов диалектики, закон перехода количества в качество.

Напротив, эзотерическое знание отражало самоцельное стремление его носителей к углублению этого опыта, – оно фиксировало такие уровни опыта, осваивать которые 'непосвященным' не было необходимости, да было и не под силу. Это было своего рода 'упреждающее' знание, которое обеспечивало развитие человеческих сообществ: по мере того как общественная практика оказывалась перед необходимостью осваивать новые рубежи отношений с миром, на поверхность выходили эзотерические глубины, отразившие опыт освоения этих рубежей отдельными людьми.

Усложнение общественной практики было связано с усложнением социальной структуры общества, – с кастовым, а затем и внутрикастовым разделением труда. В числе основных каст выделилась и каста 'хранителей Знания'. Объединение усилий отдельных эзотериков в рамках касты привело к резкому умножению эзотерических знаний, что послужило причиной дальнейшего дробления ' Золотого Яйца': поскольку один человек был уже не в состоянии вместить всю полноту Знания, члены касты начали специализироваться, посвящая себя преимущественно какому-то определенному аспекту эзотерического наследия.

По мере возникновения общественной потребности в том или ином из этих аспектов, последний экзотеризировался, окончательно отделяясь от первоначальной синкретической целостности: складывался соответствующий социальный институт, функция которого состояла отныне в сохранении и развитии данной конкретной области знания. Так образовался ряд наук, утративших свою былую эзотеричность – астрономия, математика, медицина и т.д. Экзотеризированные знания уже не противостояли никакому скрытому истинному знанию о своем предмете и поэтому вообще выпадали из предшествующей схемы деления знания на экзо- и эзотерическое. Вместе с тем на каждом из этапов экзотеризации первичного Знания оставался некий 'эзотерический осадок', безотносительный к нуждам общественной практики.

* * *

Качественно новый этап экзотеризации связан с формированием монотеистической христианской религии, пришедшей на смену многобожию языческих мифов, которые оказались неспособны обеспечивать функционирование человеческих сообществ в новых исторических условиях.

Развиваясь, люди переросли зафиксированный в мифе уровень отношений с миром, вследствие чего лишились идеальной модели действительности – модели, которая прежде объясняла и оправдывала их действительный образ жизни, а также вдохновляла к его воспроизводству. Страх перед богами становился все менее эффективным регулятором поведения индивидов, и они проявляли все большее легкомыслие по отношению к заповеданным богами нормам человеческого общежития: поведение их становилось все более произвольным. Это неизбежно вело к утрате стабильности общественной системы в целом, ведь ее устойчивость, да и само ее существование на любом этапе истории обусловлены не чем иным, как определенной взаимосогласованностью поведения отдельных индивидов.