Рам Дасс

Зерно на мельницу

кольцом полного, благонамеренного притворства, но все, что я мог, - это тихо сидеть рядом с ней и иногда просто подолгу держать ее за руку. Однажды в затемненной палате где-то за неделю до смерти она мне сказала: "Знаешь, мне известно, что я умру. Я хотела бы выпрыгнуть из окна, если бы у меня были силы сделать это". Потом сказала: "Никому другому, кроме тебя, я не могу этого сказать". До тех пор мы с ней никогда не беседовали обо всем этом. "Что такое, по-твоему, смерть?" - спросила она.

"Ну, я не знаю", - сказал я, - "но когда я на тебя смотрю, я как бы вижу кого-то, кого я люблю, очень дорогого друга внутри какого-то сооружения, которое сгорает. Я вижу, что сооружение разрушается, но каким-то образом, поскольку мы с тобой разговариваем, и мы с тобой еще здесь, я подозреваю, что если даже тело сожрет эта болезнь, то мало что изменится". Мы вместе были в молчании, просто держась за руки, по много часов.

Может быть, уместно рассказать пару слов о похоронах. В течение сорока четырех лет мать и отец в годовщину свадьбы обменивались, помимо подарков, красной розой, которая была символом их любви друг к другу. В храме гроб был накрыт покрывалом из роз. Когда гроб вывозили из храма, он проходил мимо первой скамьи. На первой скамье сидел отец, которому было в то время лет шестьдесят пять, бостонский юрист-республиканец, бывший начальник железной дороги, очень консервативный; старший брат, юрист-маклер; средний брат, тоже юрист, но имевший духовные переживания, я и невестка. Когда гроб проходил мимо первой скамьи, одна роза упала из покрывала роз к ногам отца. Все мы на скамье взглянули на эту розу. Все мы знали историю обмена розой, но никто, конечно, ничего не сказал. Когда мы встали со скамьи, отец поднял розу и держал ее, когда мы солились в лимузин. Наконец, брат мой сказал: "Она послала тебе последнюю весточку", - и все, сидевшие в тот момент в машине, согласились с этим. Все сказали: "Да!". Чувства того момента допускали приятие реальности, совершенно чуждой по крайней мере для троих членов группы.

Конечно, возник вопрос: - как бы сохранить эту розу? Оказалось, что мой дядя знал кого-то, у кого был метод, по которому цветок помещали в какую-то жидкость, вставляли в стекло, и его можно было хранить вечно. И розу поместили в этот резервуар и поставили на каминную доску как последнее, что осталось материального от матери. Несколько лет спустя после достаточного периода траура отец взял новую жену, очень милую женщину. Метод сохранения розы, был, однако, не вполне совершенен, и цвет