Станислав Гроф

Путешествие в поисках себя

систематическом самоисследовании оно многократно возвращается в различных аспектах и масштабах, пока процесс не завершается Под влиянием фрейдовского психоанализа понятие эго связывается со способностью приспосабливаться к реальности и адекватно функционировать в повседневной жизни. При таком подходе смерть Эго представляется человеку чем-то ужасным. Реально же в этом процессе умирает параноидальное отношение к миру, отображающее негативные переживания младенца во время родов и в последующие периоды жизни. Это чувство общей неадекватности, необходимости быть готовым к любой опасности, обязательное стремление все контролировать и за все отвечать, что-то доказывать себе и другим и прочие аналогичные установки.

В конечной и наиболее полной форме смерть эго означает безвозвратный отказ от философского отождествления себя с тем, что Алан Уотс называл эго, облаченным в кожу. Если переживания хорошо интегрированы, это приводит не только к возрастанию способности наслаждаться существованием, но также и к совершенствованию функционирования в мире. За опытом полной аннигиляции и попадания на самое дно космоса, характеризующим смерть эго, немедленно следует видение ослепительно белого или золотого света сверхъестественной яркости и красоты. Его можно сопоставить с изумительными явлениями архетипических божественных существ, радугой или замысловатым узором павлиньего хвоста. Человек испытывает глубокое чувство духовного освобождения, спасения и искупления грехов. Он, как правило, чувствует себя свободным от тревоги, депрессии и чувства вины, очищенным и ничем не обремененным. Это сопровождается потоком положительных эмоций в отношении самого себя, других людей или существования вообще. Мир кажется прекрасным и безопасным местом, а интерес к жизни явно возрастает.

Следует однако подчеркнуть, что это описание соответствует ситуации нормальных родов. Длительные, изнуряющие роды, использование хирургических щипцов, применение общей анестезии и другие осложнения и вмешательства вносят специфические искажения в феноменологию этой матрицы Символизм опыта смерти-возрождения может быть извлечен из многих областей коллективного бессознательного, так как любая значительная культура обладает соответствующими мифологическими формами для этого явления. Смерть эго может символически связываться с различными божествамиразрушителями - Шивой, Уицилопочтли, Молохом, Кали, Коатликуэ - или выражаться отождествлением с Христом, Осирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими персонажами. Богоявление может выражаться как абстрактным сияющим светом, так и более или менее персонифицированными представлениями из различных религий. Столь же обычен опыт встречи и единения с Великой Nazep bI0-богиней, представленной в образах Девы Марии, Исиды, Лакшми, Парвати, Геры или Кибелы, Среди соответствующих биографических элементов - воспоминания о личных успехах и завершении опасных ситуаций, об окончании войн и революций, о выживании после несчастного случая или выздоровлении после тяжелой болезни. Что касается фрей.довских эрогенных зон, БПМ-IV на всех уровнях развития либидо связана с состоянием удовлетворения, которое наступает сразу же после активности, облегчающей неприятное напряжение, - после утоления голода, рвоты, дефекации, уринации, оргазма и деторождения.

Далее следует продолжение моего ЛСД-сеанса, начало которого было описано ранее, в разделе о БПМ-III. Здесь отражен переход от БПМ-III к БПМ-IV и затем развертываются специфические эмпирические элементы, принадлежащие четвертой матрице. Я был вполне доволен собой, выполнив нелегкую задачу принять те аспекты моей биологической природы, которые в нашей культуре считаются отвратительными. Однако худшее было еще впереди. Совершенно внезапно я как бы стал терять всякую связь с реальностью, как будто у меня из-под ног вытянули некий воображаемый коврик. Все рушилось, весь мой мир разлетался на куски. Как будто бы проткнули чудовищный метафизический нарыв моего существования; гигантский пузырь нелепого самообмана разорвался и выявил ложь моей жизни. Все, во что я когда-либо верил, к чему стремился, все, что придавало моей жизни смысл, внезапно оказалось совершенной ложью. Все это были бессодержательные уловки, и я напрасно пытался залатать таким образом невыносимую реальность существования. Истина сдула все эти уловки как пушинки одуванчика, и остался лишь обнаженный, бессмысленный хаос экзистенциальной пустоты. В немыслимом ужасе я увидел гигантскую фигуру божества, угрожающе нависающего надо мной.