Надежда Первухина

Имя для ведьмы- 2

в газетах в разделе “Светская хроника”...

- Что вы будете пить, Дрон Петрович? - спросила Анастасия, меж тем как крысинообразный лакей наливал ей шампанского в высокий сияющий фужер.

- Водку. - В своих пристрастиях полковник был удручающе однообразен.

- Фу, - поморщилась его сотрапезница. - Я бы порекомендовала вам перейти на херес.

Перед полковником вмиг материализовался бокал, лакей подсуетился и наполнил его янтарной благородной жидкостью.

- Херес настоящий нынче дорог, - зачем-то пробормотал, смущаясь, полковник. - Да и подделывают его часто.

- Не беспокойтесь, - опять усмехнулась Анастасия. - Подделок здесь нет. И средств у меня пока предостаточно. Выпьем, полковник!

- За что? - спросил Дрон Петрович, беря бокал. Ноздри приятно щекотнул аромат крепкого вина-настоящего, беспримесного и оттого весьма соблазнительного.

- Как за что? - изобразила удивление женщина без возраста. - За успех нашего общего дела. Пейте, пейте!

Полковник не сдержался и выпил. Потом еще не сдержался и еще. Его охватило тепло и приятное чувство довольства жизнью. А тут еще лакей подкладывал на тарелку закуски, поясняя шепотком:

- Тартинки с икоркой и мозгами горячими, судачок заливной-с, шафруа из дичи с трюфелями-с, откушайте...

Дрон Петрович слегка даже протрезвел от такой роскоши и поглядел на Анастасию: чего ради она на него такое добро переводит? Та заметила озадаченный полковничий взгляд, перестала кушать фазана в рейнском вине и успокаивающе сказала:

- Что вы, Дрон Петрович, все сидите, как неродной? Бросьте ваши глупые мысли и ужинайте, коль голодны. Мне вас травить вовсе не резон.

Полковник прожевал тартинку с икрой, на трюфели посмотрел с подозрением и брякнул:

- Зачем я вам нужен?

Анастасия посмотрела на него сквозь фужер с играющим шампанским:

- Узнаете в свое время. В самое ближайшее. А пока - наслаждайтесь жизнью, полковник. Настоящий полковник!

И настоящий полковник принялся наслаждаться. За шафруа последовали какие-то непонятные, но вкусные волованы огратен, крокеты с цыпленком, потом опять икра, херес сменился коньяком, коньяк...

Дрон Петрович сыто и слегка осоловело смотрел на стол, где по мановению руки лакея все судки и тарелки исчезли, освободив место для канделябра с ароматизированными свечами, кофе и ящика с сигарами. От сигар полковник отказался, поскольку не курил вообще, зато кофе выпил с удовольствием.

Анастасия хлопнула в ладоши:

- Никита, музыкантов сюда.

“Танцы, что ли? - испугался полковник, поскольку танцевать умел так же, как газонокосилка - вышивать крестиком. - Только этого не хватало!”

Но танцев не намечалось. Пришедшие музыканты тоже были крысами (ростом этак с хорошего добермана), это изобилие крыс полковника уже не пугало и не удивляло. Крысы чинно расселись в уголку, достали кто скрипку, кто флейту и заиграли простенькую мелодию. Анастасия закурила папироску в длинном дамском мундштуке, картинно выпуская дым в сумрачный потолок, и спросила Кирпичного:

- Вы довольны? Туалет, ванная, питание - все доброкачественно?

- Да, - чуть удивился вопросу полковник и прихлебнул коньячку. - Все просто отлично. - И добавил:

- Госпожа.

Анастасия снова улыбнулась:

- Я рада.

Они посидели за столом еще с полчаса, слушая музыку, потом Анастасия резко поднялась.

- Никита, отведи полковника в спальню, - бросила она, исчезая за раздвинувшейся стеной.

Полковник торопливо допил остывший кофе и двинулся за Никитой. Выйдя из дверей столовой, Дрон Петрович почему-то захотел оглянуться. Оглянулся. Но никаких дверей не увидел. На их месте висело большое зеркало в бронзовой витой раме, и, что самое странное, ни полковник, ни тем более Никита в этом зеркале не отражались.

- Идемте, - поторопил Кирпичного бритоголовый спутник.

... Спальня была как из запрещенного эротического фильма про похождения каких-нибудь маньяков-нуворишей: зеркальный потолок, зеркальные же стены, в центре комнаты - громадная кровать с кучей подушек и покрывал, возле кровати - статуи, недвусмысленно намекающие на то, что их позы взяты явно из знаменитой “Камасутры”. Полковник, конечно, ни о какой “Камасутре” не слыхал, но статуи направили поток его мыслей в пикантное русло. Хлопнула дверь - это вышел Никита, оставляя полковника наедине со срамными статуями, бесчисленно отражавшимися в полумраке зеркал.