Александра Давид-Ноэль

Мистики и маги Тибета. (Часть 2)

при себе деревянную чашу в нагрудном кармане, образуемом складками широкого, перепоясанного кушаком, платья. - Прим. авт.) Один из молодых трапа слил остатки чая нам в чаши, положил перед нами мешочек тсампы и пошел помогать товарищам седлать и вьючить лошадей. Одна из них вдруг испугалась чего-то, вырвалась и ускакала. В дороге это весьма обычное происшествие. Один из монахов взял веревку и отправился ее ловить. Лама был не из болтливых. Он молча следил за резвящейся на сжатых полях лошадью. Мы продолжали молча есть. Оглядевшись, я заметила на земле пустую деревянную миску с остатками простокваши. Я догадалась, что ламе дали простоквашу на видневшейся неподалеку от дороги ферме и прошептала на ухо Ионгдену:

- Когда лама уедет, мы пойдем и попросим на ферме простокваши.

Я говорила очень тихо, но старик, по-видимому, расслышал. Он устремил на нас испытующий взгляд и долго меня рассматривал, повторяя вполголоса: 'нииндже'. Потом он отвернулся. Лошадь отбежала недалеко, но разыгралась, и трапа было трудно к ней подойти. В конце концов ему удалось набросить ей на шею веревку, и тогда лошадка сразу послушно пошла за своим молодым хозяином. Лама продолжал сидеть неподвижно, устремив взгляд на идущего к нам трапа. Вдруг последний остановился, на мгновение замер на месте в сосредоточенной позе, потом подвел лошадь к скале и, привязав ее там, сошел с дороги и направился к ферме. Вскоре я увидела, что юноша возвращается, неся в руках какой-то предмет. Когда он подошел ближе, этот предмет оказался деревянной миской, полной простокваши. Трапа не поставил ее перед учителем, но продолжал держать в руках, вопрошая ламу взглядом: - это то, чего вы хотели? Что мне теперь делать с этой миской? На эти безмолвные вопросы лама ответил кивком головы, приказывая ученику отдать простоквашу мне.

Второй подобный случай произошел, собственно, не в Тибете, а на пограничной территории, входящей в китайские провинции Кансу и Цзетшуан. На опушке огромного леса, протянувшегося между Таган и перевалом Кунка, к моей маленькой группе присоединилось шесть путешественников. За этой местностью укрепилась дурная слава - по ней бродили дерзкие тибетские мародеры и, когда путникам предстояло пересечь ее, они старались объединяться по возможности в крупные и хорошо вооруженные караваны. Пятеро из наших товарищей были китайскими купцами, а шестой оказался 'нгагспа бонпо' - великаном с длинными волосами, замотанными в кусок красной ткани и уложенными в гигантский тюрбан. Как всегда, стараясь узнать что-нибудь новое о религиозных учениях и обычаях тибетцев, я пригласила одинокого странника разделять наши трапезы, надеясь заставить его разговориться на интересующие меня темы. Великан рассказал, что он направляется к своему учителю, магу 'бонпо', занятому сейчас совершением большого 'дубтхаб' (магического обряда) на одной из окрестных гор. Цель обряда - порабощение демона, ожесточенно преследующего своей злобой одно из небольших местных племен. После многочисленных дипломатических околичностей я выразила желание повидать мага. Бонпо, не раздумывая, возразил - это немыслимо, учителя ни в коем случае нельзя тревожить в течение всего лунного месяца, пока совершается обряд.

Понимая, что настаивать бесполезно, я решила схитрить и поехать вслед нгагспа, когда он с нами распрощается за перевалом. Если я явлюсь без предупреждения, может быть, мне удастся хоть мельком увидеть магический круг и другие ритуальные аксессуары волшебника. План показался мне удачным, и я велела слугам получше следить за нгагспа, чтобы он не вздумал уйти от нас украдкой. Очень возможно, что слуги слишком громко обсуждали между собой мои действия. Во всяком случае нгагспа узнал, какую шутку я собираюсь сыграть с его гуру, и предупредил меня, что все мои попытки заранее обречены на неудачу. Я ответила, что никаких плохих намерений у меня нет, я только хочу дружески побеседовать с магом с целью пополнить свои знания, а слугам приказала еще бдительнее сторожить нашего попутчика. Он не мог не заметить, что превратился в пленника, однако прекрасно понимал, что ничего плохого ему не сделают, а кормят хорошо - последнее тибетцы чрезвычайно высоко ценят - и охотно подчинился этому обстоятельству.

- Не бойтесь, я не убегу, - сказал он мне. - Вы даже можете приказать меня связать, если вам угодно. Мне совсем не нужно спешить, чтобы предупредить учителя о вашем приходе. Он уже предупрежден. 'Гнайс лунг ги тенг ла лэн танг тсар' (я ему послал весть по воздуху).