Александра Давид-Ноэль

Мистики и маги Тибета. (Часть 1)

в Поданге имел место странный случай.

Сидкеонг-тюльку, сделавшись махараджей, вздумал убедить своих подданных отказаться от суеверий и исповедовать ортодоксальный буддизм. Он пригласил одного монаха-проповедника, философа Южной школы, для борьбы против антибуддистских обычаев, таких как колдовство, поклонение духам и пристрастие к хмельным напиткам. Монах этот, по имени Кали Кумар, принялся за дело.

Для махараджи-ламы, настоятеля Поданга, были отведены в монастыре особые покои. Он занимал их в тех редких случаях, когда возглавлял отправляемые монахами религиозные церемонии. В бытность мою в монастыре он провел в нем два дня.

Однажды в предвечерние часы мы пили с ним чай и беседовали о миссии Кали Кумара и других способах просвещения закосневших в суеверии горных жителей.

- Невозможно точно узнать, - говорила я, - каким был настоящий Падмасамбхава, когда-то проповедовавший в Тибете. Несомненно одно. Тибетские 'Красные колпаки' из Сиккима сделали его героем легенд, поощряющих пьянство и нелепые пагубные обычаи. Они поставили его изображение на свои алтари и поклоняются под именем Падмасамбхавы злому духу собственного изобретения... Вот точно также, как и вы сами, - сказала я, показывая на статуэтку великого мага, восседавшего на алтаре в глубине комнаты в сиянии горящего у его ног светильника. Следовало бы, - снова было начала я... и прервала фразу. Меня перебили. Между тем, никто ничего не говорил. В комнате было совершенно тихо, но я живо ощущала присутствие какой-то враждебной силы... Третий невидимый собеседник вмешался в разговор.

- Ничего у вас не выйдет, что бы вы ни затеяли, - сказал он. - Люди в этой стране принадлежат мне... Я сильнее вас.

В изумлении внимала я этому беззвучному голосу и решила уже, что он просто был отголоском моих сомнений в успехе предполагаемых реформ, как вдруг махараджа ответил. Он ответил на то, чего я не говорила. Он возражал невидимому противнику его планов:

- Почему это у меня ничего не выйдет? - спросил он. - Возможно, для того, чтобы изменить верования селян и низшего духовенства, потребуется много времени. Будет нелегко уморить голодом демонов, которых они кормят, но победа все-таки останется за мной. - Он шутил, намекая на обычай колдунов приносить животных в жертву злым духам.

- Но ведь это не... - начала было я и запнулась... Мне пришло в голову, что несмотря на отважное объявление войны демонам, принц все-таки не чужд суеверий, и лучше будет ничего ему не рассказывать. Не хочу утверждать, что мое мнение о суевериях Сидкеонг-тюльку было правильным. Он, вероятно, был свободен от них в большей степени, чем я предполагала. Об этом свидетельствует следующий его поступок.

По гороскопу махараджи год, оказавшийся затем годом его смерти был чреват для него всевозможными опасностями. Вера тибетцев в предсказание судьбы по гороскопу незыблема. Желая устранить враждебные влияния, многие ламы, в их числе гомтшен из Латшена, предложили махарадже отслужить принятые в подобных случаях обряды. Сидкеонг-тюльку поблагодарил и наотрез отказался, говоря, что если ему суждено умереть, то он сумеет достойно перейти в мир иной.

Я убеждена, что махараджа оставил по себе память нечестивца. Впрочем, все введенные им новшества и религиозные реформы были отменены. С проповедями, с запрещениями пить пиво в храме было покончено. Какой-то лама просто оповестил местное духовенство о возвращении к старым обычаям и привычкам. Предсказание исполнилось - невидимый враг торжествовал.

Хотя моя штаб-квартира находилась в Поданге, я не совсем отказалась от экскурсий по стране. Во время путешествия я и познакомилась с двумя гомтшенами из Восточного Тибета, недавно поселившимися в Гималаях.

Один из них жил в Сакионге и поэтому именовался 'Сакионг-гомтшен'. В Тибете считается невежливым называть людей по имени. Всех, кого не почитают ниже себя, именуют каким-нибудь титулом. У этого гомтшена были очень причудливые повадки и широкий ум. Он посещал кладбища и на целые месяцы запирался у себя для занятий магией. Подобно своему коллеге из Латшена, гомтшен не носил строгого монашеского одеяния и не стриг по обычаю волосы наголо, но закручивал их узлом на затылке, как это делают индийские йоги. Длинные волосы у не-мирянина в Тибете служат одним из отличительных признаков аскетов-отшельников и мистиков-созерцателей, так называемых 'налджорпа'.