Гурджиев

Взгляды из реального мира

дыхание, то меняем и ритм легких. Но, поскольку все находится во взаимной связи, постепенно начинают меняться и другие ритмы. Если мы продолжим такое дыхание в течение долгого времени, оно может изменить ритм всех органов. Например, изменится ритм работы желудка. У желудка свои привычки; ему нужно какое-то время, чтобы переварить пищу; пища должна находиться в желудке, допустим, час; если же ритм желудка изменится, пища пройдет через него быстрее, и желудок не успеет усвоить из пищи все необходимое. А в другом месте может произойти обратное явление.

В тысячу раз лучше не вмешиваться в работу нашей машины; лучше оставить ее в плохом состоянии, нежели исправлять, не имея знаний. Человеческий организм - это очень сложный аппарат, многочисленные органы которого обладают разными ритмами и разными требованиями и находятся в самых разных отношениях друг с другом. Нужно или менять все, или не менять ничего; иначе вместо пользы можно себе навредить. Искусственное дыхание - причина многих болезней. В редких случаях человеку удается вовремя остановиться и избежать вреда для себя; если же он практикует искусственное дыхание долгое время, результаты всегда плачевны.

Чтобы работать над собой, необходимо знать в своей машине каждый винтик, каждую заклепку, и тогда вы поймете,. что вам делать. Но если вы попробуете работать над собой, обладая малым знанием, вы можете многое потерять. Риск велик, потому что машина очень сложна; в ней имеются мельчайшие винтики, которые легко выходят из строя; если вы станете прилагать большие усилия, вы можете их сломать, а эти винтики в лавке не купишь.

Нужно быть очень осторожным. Когда вы знаете - дело другое. Если кто-то из присутствующих экспериментирует с дыханием, лучше остановиться, пока не поздно.

Человек-актер.

Нью-Йорк, 16 марта 1924 г.

Вопрос: Полезна ли профессия актера для развития координированной работы центров?

Ответ: Чем чаше актер играет разные роли, тем более раздельной становится у него работа центров. Чтобы играть роли. нужно прежде всего быть художником.

Мы говорим о спектре, который образует белый свет. Человека можно назвать актером лишь в том случае, если он способен, так сказать, образовать белый свет. Подлинный актер - тот, кто творит, кто способен создать все семь цветов спектра. Такие художники существуют даже сегодня, как существовали и раньше. Но в наше время актером обычно бывают лишь внешне.

Как и любой другой человек, актер имеет определенное число основных поз; другие его позы суть лишь разные их сочетания. Все роли строятся из поз. Приобрести новые позы при помощи практики невозможно; практика способна разве что усилить старые. Чем дольше продолжается практика, тем труднее становится усвоение новых поз, тем меньше для этого возможностей.

Вся напряженность актера - лишь напрасная трата энергии. Если бы этот материал сберечь и потратить на что-то новое, он оказался бы более полезным. В том же виде, каков он есть, он тратится на старые вещи.

Кажется, что актер творит; но это не более, как его воображение и воображение других людей. На самом деле он не в состоянии творить.

В нашей работе профессия актера помочь не может; наоборот, она портит завтрашний день. Чем скорее человек оставит это занятие, тем лучше для завтрашнего дня, тем легче начать нечто новое.

Талант можно сделать за двадцать четыре часа; гений действительно существует, но средний человек не может быть гением, это только слово.

То же самое и во всех. искусствах. Подлинное искусство не может быть трудом среднего человека, ибо он не в состоянии делать, не может быть 'я'. Актер не может обладать тем, чем обладает другой человек; он не может чувствовать так, как чувствует другой человек. Если он играет роль священника, он должен обладать пониманием и чувствами священника. Но он не в состоянии обладать ими, если у него нет всего материала священника, всего того, что священник чувствует и понимает. Так же обстоит дело с любой профессией; она требует специальных знаний. Художник, не имеющий знания, только воображает.

У любого человека ассоциации работают определенным образом. Я вижу, что человек совершает некоторое движение. Это дает мне толчок, и отсюда возникают ассоциации. Полицейский, по всей вероятности, предположил бы, что этот человек хочет залезть мне в карман. Но, допустим, тот и не помышлял о моем кармане; и я, как полицейский, не понял его движения. Если же я - священник, у меня возникнут другие ассоциации; я подумал бы, что это движение как-то связано с душой, хотя на деле человек