Г. И. ГУРДЖИЕВ

Жизнь реальна только тогда, когда "Я есть"

жизни, особенно оскорбляют меня, вероятно, потому, что я имел возможность познакомиться с обычаями, принятыми в таких случаях в жизни людей, живших много веков до нас.

Много тысяч лет назад, когда человек умирал, в первые три дня никого не должно было быть на месте этого печального события, кроме священников и их помощников.

Только на второй день собирались все родственники и родственники по мужу или жене, а также соседи, знакомые и даже незнакомые, которые хотели прийти.

В присутствии всех собравшихся священники сначала исполняли религиозные церемонии у дверей дома, а затем, вместе со всеми, несли умершего на кладбище, где они снова исполняли особый ритуал, а затем хоронили его.

После этого, если покойный был мужчина, все мужчины возвращались в его дом; если женщина, то все женщины. Все другие отделялись и возвращались домой.

Эти люди, которые возвращались в дом покойного, прежде всего ели и пили, но только ту еду, составляющие части для которой сам умерший заготовил еще при жизни для этой цели.

После этой трапезы они собирались в самой большой комнате дома, садились и начинали так называемый «Пир воспоминаний», вспоминая и рассказывая только плохие и злые дела умершего за всю его жизнь.

И это они делали ежедневно в течение трех дней. После этой своеобразной трехдневной процедуры, или, как теперь можно было бы это назвать, «не оставив живого волоса на его голове», или, как они сами называли это, «отмыв кости умершего до белизны слоновой кости», все принимавшие в этом участие собирались в доме покойного ежедневно в течение семи дней, но на этот раз по вечерам после завершения своих дневных дел.

В эти семь дней еду уже не подавали, но в той комнате, в которой происходило собрание, постоянно курились многие различные виды благовоний, приобретенных умершим или его наследниками.

Все присутствующие сидели или стояли на коленях и, в хорошо известной атмосфере, создаваемой благовониями, они сначала выбирали своим ведущим самого достойного по возрасту и репутации, а затем отдавались размышлениям о неизбежности своей собственной смерти.

В определенные интервалы ведущий говорил всем присутствующим следующее:

Не забывайте, как он жил, тот, чье дыхание еще не совсем исчезло из этого места, как он вел себя недостойно человека и не принимал в расчет того, что ему, как и другим, придется умирать.

После этих слов ведущего все присутствующие должны были вместе петь следующее:«О вы, святые высшие силы и бессмертные духи наших предков, помогите нам держать смерть всегда перед своими глазами и не поддаваться соблазну».

Я больше ничего не добавлю к рассказанному, но оставлю каждому из вас решать для себя, какая польза была бы в том, если бы такой «дикий» обычай установился в наше время.

Я надеюсь, что вы теперь частично понимаете, почему именно эти ваши «выражения соболезнования» действуют на мое внутреннее существо почти таким же образом, как ваши американские «продукты» питания действуют на английское пищеварение.

Было бы желательно для всех, для Бога, для умершего, для вас, для меня и даже для всего человечества, если бы, при смерти любого человека, вместо процесса произнесения бессмысленных слов в вас происходил процесс реального осознания вашей собственной грядущей смерти.

Только полное осознание человеком неотвратимости своей собственной смерти может разрушить эти, внедренные в нас нашей ненормальной жизнью, факторы выражения различных аспектов нашего эгоизма, этой главной причины всего зла в нашей общей жизни.

Только такое осознание может снова вызвать к жизни в человеке те ранее существовавшие, божественные признаки подлинных импульсов - веру, любовь и надежду».

Когда я говорил все это, мне вспомнились, не знаю почему, слова одной старинной персидской песни и, совершенно непроизвольно, я сразу же их привел.

И вследствие этого непроизвольного срыва я был вынужден, чтобы скрыть в тот момент от сознания присутствующих степень моего автоматического мышления, волей-неволей, взять на себя труд объяснения на английском содержания текста этой песни.

Словами этих древних персидских стихов выражена одна научная мудрость, которую можно было бы выразить на вашем обычном языке примерно следующим образом:

Если бы человек имел душу, Давным давно уже бы на Земле

не осталось места Для ядовитых растений или диких зверей,

И даже зло должно было бы перестать существовать.

Душа - для ленивой фантазии,

Роскошь для не отказывающего себе в страдании;

Это показатель личности,