Густав Майринк

Ангел западного окна

на живописную компанию гномов, чем на обычных землекопов. Притихшие, осматривали мы древние, поросшие мхом развалины; замковый парк и то искусство, с которым он был разбит, сразу бросались в глаза: отсюда, сквозь буйные заросли кустов, можно было любоваться чудесной панорамой долины с самых неожиданных ракурсов. Странный, почти романтический контраст: пышные, разросшиеся цветочные клумбы — и эти полуразрушенные стены! То и дело в зелени деревьев возникали замшелые статуи — кажется, блуждаешь в заколдованном парке какой то капризной феи, которая обратила в камень своих провинившихся слуг и расставила их здесь, безголовых и безруких, в назидание потомкам. Идёшь дальше — и вдруг сквозь пролом в стене блеснёт далеко внизу серебряный пенящийся поток…

— Кто же поддерживает такой очаровательный беспорядок?

Этот вполне естественный вопрос, заданный кем то из нас, повисает в недоуменном молчании.

— Разве не вы, Липотин, рассказывали нам о какой то легенде, о хозяйке замка по имени Элизабет, которая пригубила здесь воду жизни?.. Так, кажется?..

— Да, да, кто то однажды рассказывал мне нечто в этом роде, путаное и бессвязное, — небрежно отмахнулся Липотин, — но восстановить в памяти этот сумбур мне вряд ли удастся. Сегодня эта легенда случайно пришла мне на ум, и я в шутку, чтобы развлечь вас, упомянул о ней.

— Да, но можно спросить кого нибудь из рабочих! — заметила княгиня.

— А это мысль!

И мы двинулись, не торопясь, по направлению к замковому двору.

Липотин достал слоновой кости портсигар, открыл его и протянул одному из рабочих.

— А кому, собственно, принадлежат эти развалины?

— Никому.

— Но ведь какой то владелец у них должен быть!

— Никого нет. Да вы спросите у старого садовника! — буркнул землекоп и принялся так тщательно чистить щепкой свою лопату, как будто это был хирургический инструмент. Остальные, перемигнувшись, засмеялись.

Какой то молодой парень жадно посмотрел на сигареты и, когда Липотин с готовностью протянул портсигар, пояснил:

— У него не все дома. У старика. Здесь он, похоже, за кастеляна, но ему никто за это не платит. У него не все дома. А вообще он только и делает, что копается в земле, наверное, садовник или что то вроде того. Как будто не отсюда, чудной какой то. Ему уже наверняка лет сто. Совсем дряхлый. Ещё мой дед пробовал с ним говорить. Никто не знает, откуда он пришел. Спросите его сами.

Словесный поток землекопа внезапно иссяк; кирки снова вонзились в землю, заработали лопаты, прокладывая водосток. Ни слова больше, нельзя было добиться от этих людей.

Мы направились к главной башне, Липотин выступал в роли проводника. Полусгнившая, обитая ржавыми коваными полосами дверь… Когда мы попытались её открыть, она отозвалась пронзительным криком, как зверь, которого внезапно вспугнули во сне. Гнилая, заплесневелая дубовая лестница — видно, когда то её украшала искусная резьба, — вела наверх, в темноту, нарезанную падавшими из узких бойниц косыми лучами света на равные дольки.

Через открытый сводчатый проход, толстая дощатая дверь которого едва держалась на петлях, Липотин и мы вслед за ним проникли в какое то маленькое, напоминающее кухню помещение.

Войдя, я невольно попятился…

Там, на деревянном остове, который, как это можно было заключить по свисающим полуистлевшим обрывкам кожи, служил когда то креслом, сидел труп седовласого старца. Рядом, на ветхом очаге, — глиняный горшок с остатками молока и плесневелая корка хлеба.

Внезапно старик открыл глаза и оцепенел, не сводя с нас немигающего взгляда.

В первый момент я подумал, что это обман зрения: старик был закутан в лохмотья какой то допотопной ливреи или униформы с золотыми позументами, на пуговицах гербы, желтая пергаментная кожа лица — немудрено было принять его за всеми забытый, мумифицированный труп.

— Господин кастелян не будет против, если мы немного насладимся чудесным видом, который открывается с этой башни? — хладнокровно осведомился Липотин.

Ответ, который он наконец получил на свой вежливо повторенный вопрос, был весьма показателен:

— Сегодня уже не нужно. Обо всём позаботились.

При этом старик непрерывно качал головой — от слабости или в подтверждение своего отказа?

— А что, собственно, уже не нужно? — крикнул Липотин ему в ухо.

— Чтобы вы шли наверх и обозревали окрестности. Сегодня она уже не придёт.