А. Лео Оппенхейм .

Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации.

(быкоподобный сын Шамаша) и периферических божеств (бог-змея), а иногда в каких-то определенных целях (двуликие головы, бычьи уши). Вместе с тем со II тысячелетия до н. э. в некоторых районах Месопотамии объектами поклонения стали чудовищные комбинации из человеческих и животных форм; их признавали адекватными воспроизведениями божественных страстей и подвигов. На ассирийских печатях и барельефах, изображавших царя и бога Ашшура, часто видим обоих в одинаковых одеждах и позах. Все это, а также надпись на бронзовых рельефах ворот Новогоднего храма в Ашшуре (""фигура Ашшура, идущего на битву против Тиамат, изображает Синаххериба"") свидетельствуют, по-видимому, о том, что племенной бог мог быть изображен идентично своему жрецу - царю - и отходить от условного героического идеала. Встречаются также изображения величественных стариков или красивых, изящных, привлекательных женщин. Для ""установления личности"" изображаемого бога - единственной гарантии функционирования статуи как адекватного воплощения божества - важны были не столько черты лица, сколько детали одежды и прочие атрибуты. Попытка Набонида изменить тиару бога Солнца встретила активную оппозицию не только со стороны жрецов святилища, но также и народного собрания граждан Сипнара. Лишь ассирийские цари осмеливались утверждать, что они приказывали изображать богов согласно своим собственным представлениям, т. е. по-новому. Они заявляли об этом неоднократно, часто имея в виду изображения важнейших богов.

Роль божественного изображения в культовой жизни святилища была двоякой: оно служило центром обрядов жертвоприношения и фигурировало на всех церемониях, демонстрировавших связь города с покровительствующим ему божеством - как в храме, так и за его пределами. Рассмотрим обе эти функции.

Тот факт, что изображения богов были делом рук человека, создает известные трудности. Тут сразу вспоминаются тирады пророков Ветхого завета, гневно заклеймивших идолов и их творцов. Пророки оперировали двумя аргументами: во-первых, изображение, наделенное человеческим обличьем (по-видимому, рассматривались лишь человекоподобные идолы), не способно двигаться, действовать, видеть или слышать; во-вторых, создатель такого изображения - глупец, ибо преклоняется перед тем, что он сотворил сам. Мы знаем из месопотамских и египетских источников, что изображения богов ваялись и подновлялись в специальных мастерских при храме; после этого они подвергались сложному и совершенно тайному ритуалу освящения, который должен был превратить безжизненную материю в сосуд божественного присутствия. Во время ночных церемоний они наделялись ""жизнью"", их глаза и рты ""отверзались"", чтобы идолы могли видеть, слышать и есть; затем над ними совершался ритуал ""омовения рта"", придававший им, как считалось, особую святость. Похожие обычаи были приняты и в Египте, где идолы божеств наделялись традиционно необходимыми качествами с помощью магических актов и формул ". Тем не менее сам процесс изготовления идолов вручную, по-видимому, во всех религиях, где подобные изображения обладали культовой или священной функцией, ощущался как некая неловкость, на что указывают часто встречающиеся легенды и религиозные сказания, подчеркивающие чудесное происхождение наиболее знаменитых изображений богов.

Взаимоотношения идола со святилищем, в котором он восседал на своем пьедестале в целле, повторяли в основном взаимоотношения царя и его двора, а в конечном счете царя и города. Бог жил в святилище со своей семьей, и его но придворному образцу обслуживали должностные лица; в свою очередь, ремесленники и рабочие обеспечивали последних материальными ресурсами, необходимыми для того, чтобы они могли выполнять свои функции в соответствии со статусом божества и его города. В своей целле бог принимал визиты младших богов и молитвы просителей, хотя остается спорным, в какой степени и при каких обстоятельствах доступ к божеству бывал открыт для простого народа (и бывал ли он открыт вообще). Например, известно, что даже ассирийским царям-завоевателям разрешалось поклоняться богу только издали, за порогом святилища, в котором он находился. Этот обычай, вероятно, мог меняться в зависимости от местных традиций и статуса божества. Изображение бога символически возвышалось над ""уровнем повседневности"" благодаря пьедесталу, установленному в глубокой нише целлы. Его отгораживали от внешнего мира одной или несколькими предцеллами,