Ричард Бах

Биплан

полоса, после многих приземлении на ней даже борозд не осталось. Тихое местечко, приглашающее вернуться вновь на землю, местечко, куда биплан может направить свой путь, как не раз делал он это прежде. Убираем газ — и пропеллер превращается в спокойную ветряную мельницу. Мы скользим вниз, впереди — зелень, гудение ветра в расчалках затихает, он лишь тихонько посвистывает, чтобы напомнить о своем существовании.

Ручку управления от себя — и деревья по краям полосы становятся выше, еще выше, и вот уже травы впереди не видать, зато она рекой струится по бокам, теперь ручку на себя, мы замедляемся, на себя, еще на себя... небольшой толчок — и мы на земле, уже катимся на всех трех колесах, тарахтим и подпрыгиваем на неровностях, из которых растет трава. Левая — педаль — правая — педаль, и вот уже знакомая скорость, на которой можно выпрыгнуть из кабины и пойти пешком.

Немного газу, и мы не спеша подруливаем к бензоколонке, вокруг которой столпились несколько строений. Ни старые строения, ни новые: одно — ангар, другое — школа, ее окна выходят в сторону взлетных полос, еще один ангар позади нас. У двери стоят несколько человек, они переговариваются, наблюдая за подруливающим бипланом.

Я на мгновение подаю вперед ручку газа — и мне в лицо пульсирующим потоком ударяет ветер. Теперь левую педаль — и мы разворачиваемся около колонки. Красный рычажок подачи топливной смеси вперед, в положение «полный останов»6. Двигатель работает еще четыре секунды и внезапно замирает, слышно лишь, как тихо хлопают поршни, наконец замирает и пропеллер. Тумблеры — в положение «выключено».

Отвязав ремень безопасности, отстегнув лямки парашюта, стащив с себя перчатки и шлем, я ощущаю легкий теплый ветерок, что исходит не от пропеллера. Все еще солнечно. Тишина. С тишиной я, правда, могу познакомиться лишь весьма приблизительно, поскольку у меня в ушах всё еще рычит двигатель, двигатель — призрак — дух этой штуковины, которую мы склонны считать неодушевленной.

Я начинаю наполнять бак, и вокруг собирается небольшая кучка людей. Они молча и с некоторым благоговением взирают на старый самолет. Ученики летной школы, им не часто приходится видеть, как летают старые самолеты. Интересно, они смотрят на биплан как на хранителя древних традиций или просто как на ископаемый экземпляр, который притащился неизвестно откуда?

Интересно было бы узнать, но не спросишь же у группы незнакомых людей, смотрят ли они на него как на хранителя традиций. О таких вещах не спрашивают, пока с людьми не познакомишься, не узнаешь поближе. — Салют. Тут где-нибудь можно перекусить сэндвичем?

7

Биплан продолжает лететь вдоль дороги, на запад, навстречу приключениям и урокам. Из небольших событий, скажем, заправки бака бензином, из более значительных происшествий, вроде аварии на посадочной полосе в Крисчент-Бич, есть чему поучиться, есть что усвоить и применить в будущем.

Внизу, на земле, происходят едва заметные изменения, сосны уступают место всё более многочисленным фермам, расстилающим свои зеленые просторы под солнцем. Всё происходит так, словно мы в Стране Оз, и дорога, над которой я лечу, вполне могла бы быть вымощена желтым кирпичом. До такой степени аккуратна эта земля, даже с высоты в какую-то сотню футов. На пастбище нет ни единой травинки, выбивающейся из положенного ей места, даже коровы пасутся у крестообразных линий, размеченных на земле скрупулезным режиссером. Все по местам! По местам! Мотор! Поехали!

Я чувствую себя вторгающимся в их работу, и сейчас шум двигателя пустит насмарку сделанное звукорежиссером. Где-то здесь, под гигантским дубом, должен находиться звукооператор со своим микрофоном. Но, постой. Мы тоже часть обстановки. Всё строго по сценарию:

Появляется БИПЛАН, летящий с востока на запад. Звук биплана из робкого шепота превращается над нашими головами в рёв и снова становится шепотом на западе. Камера на мгновение задерживается на коровах, плавно переводится на панораму вдоль дороги из желтого кирпича, затем — на коровник. Примечания для ответственного за декорации:

коровник должен символизировать Изумрудный Город, символизировать чистоту и безупречность, всё должно находиться в убедительном порядке и мирно течь во времени, должно наводить на мысль, что город сверхрадужного волшебства часто приобретает внешность, наиболее привычную нашему глазу, поэтому мы и не замечаем Волшебство, которое существует.

Вид