Петр Демьянович Успенский

В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения 3

онечно, необходимо уметь читать эту диаграмму. Понимание этого символа

и умение им пользоваться дает человеку очень большую силу. Это и есть вечное

движение, а также философский камень алхимиков.

'Знание энеаграммы в течение долгого времени хранилось в тайне; и если

сейчас оно сделано, так сказать, доступным для всех, то лишь в неполной и

теоретической форме, из которой невозможно извлечь -практической пользы без

наставления со стороны человека, который знает.

'Чтобы понять энеаграмму, нужно мыслить ее движущейся, в движении.

Неподвижная энеаграмма - это мертвый символ; живой символ пребывает в

движении.'

Гораздо позже - это было в 1922 году, когда Гурджиев организовал свой

Институт во Франции, - его ученики изучали пляски и упражнения дервишей, и

Гурджиев показал им упражнения, связанные с 'движением энеаграммы'. На полу

зала, где происходили упражнения, была нарисована большая энеаграмма;

ученики, принимавшие участие в упражнениях, стояли на местах, обозначенных

цифрами от 1 до 9. Затем они начинали двигаться в направлении числа периода

очень интересным движением, кружась вокруг своего соседа в местах встреч,

т.е. в точках пересечения линий энеаграммы.

В то время Гурджиев говорил, что упражнения в движениях по энеаграмме

займут важное место в его балете 'Борьба магов'. Он говорил также, что без

участия в таких упражнениях, без того чтобы занимать в них некоторое место,

понять энеаграмму почти невозможно.

- Можно пережить энеаграмму благодаря движению, говорил он. -Сам ритм

этого движения внушит вам нужные идеи и поддержит необходимое напряжение;

без него нельзя почувствовать то, что является самым важным.

Существовал еще один рисунок энеаграммы, сделанный под его руководством

в Константинополе в 1921 году. На этом рисунке внутри энеаграммы были

показаны апокалиптические звери - бык, лев, человек и орел и с ними голубь.

Эти добавочные символы связывались с 'центрами'.

В беседах о значении энеаграммы как универсального символа Гурджиев

снова заговорил о существовании универсального 'философского' языка.

- Долгое время люди пытались изобрести универсальный язык, - говорил

он. - В этом случае, как и во многих других, они искали нечто такое, что уже

было найдено задолго до них, старались придумать то, что было известно и

существовало в течение длительного времени. Ранее я сказал, что существует

не один, а три универсальных языка, точнее, три его степени. Первая степень

этого языка уже позволяет людям выражать свои мысли и понимать мысли других

люден, относящиеся к таким вещам, где обычный язык бессилен.

- Как относятся эти языки к искусству? - спросил кто-то. - И разве само

искусство не представляет собой тот 'философский' язык, который многие ищут

в сфере интеллекта?

- Не знаю, о каком искусстве вы говорите, - ответил Гурджиев. - Есть

искусство и искусство. Несомненно, вы должны были заметить, что во время

наших лекций и бесед присутствующие нередко задавали мне вопросы,

относящиеся к искусству, но я всегда избегал разговоров на эту тему. И все

потому, что я считаю обычные беседы об искусстве совершенно бессмысленными.

Люди говорят об одном и том же, имея в виду разное, не понимая того, что

хотят Выразить. К тому же совершенно напрасно объяснять истинные

взаимоотношения вещей человеку, который не знает азбучных истин о самом

себе, т.е. о человеке. Однако мы уже немало говорили об этом, и к настоящему

времени вы должны знать азбуку, так что сейчас, пожалуй, можно поговорить и

об искусстве.

'Прежде всего вы должны вспомнить, что есть два вида искусства,

отличных друг от друга: объективное и субъективное искусство. Все то, что вы

знаете, все, что вы называете искусством, - это субъективное искусство, т.е.

нечто такое, что я вообще не называю искусством; и это лишь потому, что

искусством я называю искусство объективное.

'Трудно определить, что такое объективное искусство, во-первых, потому,

что вы приписываете субъективному искусству все признаки объективного, а

во-вторых, потому, что когда вы встречаетесь с произведениями объективного

искусства, вы полагаете, что они находятся на том же уровне, что и

произведения субъективного искусства.

'Попытаюсь прояснить мою идею. Вы говорите: художник творит. Я говорю