Флоринда Доннер

Шабоно (Часть 1)

В огороде Этевы Ритими, Тутеми и Этева имели свои собственные грядки с

табаком и волшебными травами. Так же, как табачные грядки каждого жителя

деревни, они были огорожены от непрошеных гостей частоколом из палок и

острых костей. Табак не позволялось брать без разрешения, при каждом таком

случае вспыхивали ссоры.

Ритими показала мне несколько своих волшебных трав.

Одни применялись для возбуждения любовной страсти и защиты; другие

использовались в недобрых целях. Этева никогда не рассказывал о своих

волшебных травах, а Ритими и Тутеми делали вид, что ничего о них не знают.

Однажды я увидела, как Этева выкапывает какой-то клубневидный корень.

На другой день, уходя на охоту, он натер стопы и ноги этим измельченным в

кашицу корнем.

В тот день на ужин у нас было мясо броненосца. -- Какое могущественное

растение, -- заметила я. Он долго смотрел на меня в недоумении, потом с

усмешкой сказал: -- Корни адома оберегают от змеиных укусов.

В другой раз, когда я сидела на огороде с малышом Сисиве, слушая его

подробные пояснения насчет съедобных муравьев, мы увидели, как его отец

выкапывает другой корень. Этева раздробил его, смешал сок с оното и натер

этой смесью все тело. -- На тропе моего отца появится пекари, -- прошептал

Сисиве. -- Я это знаю по тому, какой он взял корень. На каждого зверя есть

своя волшебная трава.

-- Даже на обезьян? -- спросила я.

-- Обезьяны пугаются громких криков, -- тоном знатока ответил Сисиве.

От страха обезьяны замирают на месте, и тогда стреляй в них сколько хочешь.

Однажды утром, почти скрытая в густом сплетении тыквенных лиан и

сорняков, я заметила Ритими. За твердыми стеблями, остроконечными листьями и

гроздьями белых, похожих на колокольчики цветов маниоки я видела только ее

голову. Казалось, она разговаривает сама с собой; слов я не слышала, но губы

ее все время шевелились, словно бормоча заклинания. Я было подумала, что она

колдует над своими посевами табака, чтобы те быстрее росли, либо собирается

угоститься табаком с грядки Этевы, расположенной по соседству.

Однако Ритими крадучись прошла к середине свой табачной делянки.

Торопливыми движениями она принялась обрывать веточки и листья, затем

воровато оглянувшись, затолкала их в корзину и прикрыла банановыми листьями.

Потом с улыбкой поднялась и, немного поколебавшись, направилась ко мне.

Почувствовав над собой ее тень, я с деланным удивлением подняла глаза.

Ритими поставила корзину на землю и села рядом со мной. Меня распирало

любопытство, но я знала, что спрашивать о том, что она делала, бесполезно.

-- Не трогай этого пучка в моей корзине, -- сказала она немного погодя,

не удержавшись от смеха. -- Я знаю, что ты за мной подсматривала.

Я почувствовала, что краснею, и улыбнулась. -- Ты стащила табак у

Этевы? -- Нет, -- сказала она в притворном ужасе. -- Он так хорошо знает все

свои листочки, что сразу заметил бы пропажу.

-- А мне показалось, что я видела тебя на его грядке, -- заметила я

небрежно.

Приподняв банановые листья в своей корзине, Ритими сказала: -- Я была

на своем участке. Видишь, я взяла несколько веточек волшебной травы

око-шики, -- прошептала она. -- Я приготовлю очень сильное зелье.

-- Ты собираешься кого-то лечить? -- Лечить! Ты что, не знаешь, что

лечит только шапори? -- Чуть склонив голову набок, она немного подумала и

продолжила: -- Я собираюсь околдовать ту женщину, которая переспала с Этевой

во время праздника, -- заявила она с улыбкой.

-- А может быть, тебе надо бы приготовить зелье и для Этевы, --

спросила я, заглянув ей в лицо. Его изменившееся выражение застало меня

врасплох. Рот ее сжался в ниточку, глаза сузились. -- В конце концов, он

виноват не меньше, чем та женщина, -- пробормотала я извиняющимся тоном,

чувствуя себя неуютно под ее жестким взглядом.

-- Ты разве не видела, как эта баба бесстыдно с ним заигрывала? -- с

упреком сказала Ритими. -- Ты разве не видела, как непристойно вели себя все

эти женщины, пришедшие в гости? -- Ритими довольно комично вздохнула и

добавила с нескрываемым разочарованием: -- Иногда ты бываешь такой дурехой.

Я не знала, что сказать. По моему убеждению, Этева был виноват не

меньше той женщины. Не придумав ничего лучше, я улыбнулась. Впервые я