Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 2)

передо мной.

Мужчины-курьеры ушли первыми. Затем женщины-курьеры, затем

воины-мужчины, сновидящие, сталкеры и, наконец, женщина-нагваль. Они

проходили мимо меня и останавливались в полной видимости на 1-2 секунды

- достаточно долго, чтобы Сказать 'прощай', а затем исчезали в темноте

таинственной щели, которая появилась в комнате. Дон Хуан нажал мне на

спину и снял часть моей невыносимой боли. Он сказал, что понимает мою

боль и что та близость, которая связывает нагваля-мужчину с

нагвалем-женщиной является чем-то таким, что нельзя сформулировать.

Она существует как результат эманаций орла. После того, как эти двое

людей сведены вместе, а затем разъединены, нет никакого способа

заполнить пустоту, потому что это не социальная пустота, а движение

этих эманаций. Дон Хуан сказал мне, что он собирается переместить меня

в мое крайнее правое сознание. Он сказал, что маневр этот милосердный,

хотя и временный: он позволит мне на некоторое время забыть, но не

успокоит меня, когда я вспомню. Дон Хуан также сказал мне, что акт

воспоминания является абсолютно непознаваемым. Фактически, это акт

воспоминания самого себя, который не прекращается после того, как

вспомнишь все взаимодействия, которые имел на своей левой стороне

сознания. Напротив, воспоминание самого себя продолжает поднимать на

- 170 -

свет каждое воспоминание, которое светящееся тело хранит с момента

рождения. Те систематические взаимодействия, через которые воины

проходят в состоянии повышенного сознания, являются лишь средством

заставить другое 'я' раскрыть себя в воспоминаниях. Этот акт

воспоминания, хотя он и кажется относящимся только к воинам, касается в

действительности каждого человеческого существа: каждый из нас может

идти прямо в память нашего светящегося тела, достигая неимоверных

результатов.

Затем дон Хуан сказал, что в этот день в сумерках они уйдут и

единственное, что им осталось сделать для меня, так это создать

отверстие, разрыв в континууме моего времени. Они собирались заставить

меня прыгнуть в бездну для того, чтобы прервать эманации орла, из-за

которых у меня есть ощущение, что я цельный и непрерывный. Прыжок

должен быть сделан, пока я буду находиться в состоянии нормального

сознания. Идея состояла в том, что мое второе внимание возьмет верх;

вместо того, чтобы умереть на дне бездны, я полностью войду в свое

другое 'я'. Дон Хуан сказал, что я через некоторое время выйду из

второго 'я' после того, как моя энергия будет израсходована, но выйду я

не на той же самой вершине, с которой я собираюсь прыгать. Он

предсказал, что я материализуюсь на своем любимом месте, где бы оно ни

было. Это и будет разрывом в континууме моего времени. Затем он

полностью выпихнул меня из моего левостороннего сознания, и я забыл

свою боль, свою цель, свою задачу.

В сумерках того же вечера Паблито, Нестор и я прыгнули в пропасть.

Расчет нагваля был столь точным и столь милосердным, что ничего из

события их прощания не проникло через границы другого события, когда мы

остались живы после прыжка в верную смерть. Каким бы поразительным ни

было это событие, оно бледнело в сравнении с тем, что происходило в

другой сфере. Дон Хуан заставил меня прыгнуть как раз в тот момент,

когда он и все его воины воспламеняли свое сознание. У меня было

подобное сну видение ряда людей, смотрящих на меня. Впоследствии я

разумно решил, что это одно из длинной серии видений или галлюцинаций,

которые прошли передо мной во время прыжка. Такова была жалкая

интерпретация моего правостороннего сознания, подавленного

чудовищностью всего этого события. На своей левой стороне я понял,

однако, что вошел в свое другое 'я' и этот вход не имел никакого

отношения к моей рациональности. Воины партии дона Хуана удержали меня

на бесконечный момент, прежде чем исчезнуть во всеобщем свете, прежде

чем орел пропустил их. Я знал, что они находятся в сфере эманаций орла,

которой я не мог достичь. Они ждали дона Хуана и дона Хенаро. Я видел,

как Дон Хуан занял место впереди, а затем это была только линия

ослепительных огней в небе. Что-то подобное ветру, казалось, заставляло

ряд огней сокращаться и сжиматься. В одном