Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 2)

в дом Зулейки. Дон Хуан смещал

мне уровни сознания у себя дома или в том месте, где мы были, и я

входил в сновидение. Зулейка, Горда и Жозефина всегда поджидали меня.

Мы вновь и вновь отправлялись на то неземное место, пока не

познакомились с ним хорошенько. Мы всегда старались попасть туда не во

время слепящего сияния, не днем, а ночью, чтобы следить за восходом над

горизонтом колоссального небесного тела, столь величественного, что

когда оно прорезало зубчатый горизонт, то покрывало около половины

обзора в 180 град. перед нами. Небесное тело было очень красиво, а его

подъем над горизонтом был столь захватывающим, что я мог бы оставаться

там целую вечность, чтобы только наблюдать это зрелище. Это небесное

тело в зените занимало почти весь небесный свод. Мы всегда ложились на

спину, чтобы следить за ним. Оно имело последовательные конфигурации,

которые Зулейка научила нас узнавать. Я понял, что это не звезда. Его

свет был отраженным; видимо, оно было матовым, так как отраженный от

него свет был очень мягким при таких колоссальных размерах. На его

оранжево-желтой поверхности были громадные не меняющиеся коричневые

пятна.

Зулейка постоянно брала нас с собой в неописуемые путешествия.

Горда сказала, что Зулейка брала Жозефину еще дальше и глубже в

неизвестное, потому что Жозефина была, как и сама Зулейка, немного

безумна: ни одна из них не имела того ядра рассудительности, которое

дает сновидящему трезвость, поэтому у них не было барьеров и не было

интереса находить разумные причины чего бы то ни было.

Единственное, что мне сказала о наших путешествиях Зулейка и что

звучало как объяснения, это что сила сновидящих превращала их в живые

гарпуны. Чем сильнее и чем безупречнее сновидящий, тем дальше он может

проецировать свое второе внимание в неизвестное и тем дольше длится его

проекция сновидения.

Дон Хуан сказал, что мои путешествия с Зулейкой не были иллюзией и

что все, что я делал с ней, являлось шагом к контролю второго внимания;

другими словами, Зулейка обучала меня тонкостям восприятия того другого

царства. Он, однако, не мог объяснить точную природу этих путешествий,

а может быть, не хотел. Он сказал, что если попытается объяснить детали

восприятия второго внимания в терминах деталей восприятия первого

внимания, то лишь безнадежно запутается в словах. Он хотел, чтобы я

сам сделал свое заключение, и чем больше я обо всем этом думал, тем

яснее мне становилось, что он был совершенно прав.

Под руководством Зулейки во время ее инструктажа по второму

вниманию я совершал фактические посещения загадок, которые были явно за

пределами моего разума, но явно в пределах возможностей моего полного

- 144 -

осознания. Я научился путешествовать во что-то непонятное и закончил

тем, что мог сам, как Эмилито и Хуан Тума, рассказывать собственные

сказки вечности.

14. Флоринда.

Мы с Гордой были в полном согласии относительно того, что к тому

времени, когда Зулейка обучила нас точностям сновидения, мы приняли как

безоговорочный факт, что правило - это карта, что в нас скрыто другое

сознание и что есть возможность входить в это сознание.

Дон Хуан выполнил то, что предписывалось правилом. По правилу

полагалось, чтобы следующим шагом было мое знакомство с Флориндой,

единственным из воинов, кого я не встречал. Дон Хуан сказал, что я

должен войти в ее дом сам, без него, потому что все, что будет между

Флориндой и мной, не касается никого другого. Он сказал, что Флоринда

будет моим личным гидом, как если бы я был таким же нагвалем, как он.

У него были такие же отношения с воином из партии его бенефактора,

который соответствовал Флоринде.

Однажды дон Хуан оставил меня у двери дома Нелиды. Он велел мне

войти, сказав, что Флоринда ждет меня внутри.

- Имею честь с вами познакомиться, - сказал я женщине, которая

встретила меня в холле.

- Я Флоринда, - сказала она. Мы молча смотрели друг на друга. Я

был поражен. Мое осознание было острым, как никогда. Никогда больше я

не испытывал подобного чувства.

- Красивое имя, - ухитрился я сказать, желая сказать больше.

Мягкое и длинное произношение испанских гласных делало ее имя

текучим и звучным, особенно 'и' после 'р'. Имя не было редким, просто