Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 2)

был таким же, хотя он давал ей все же блаженное

спокойствие и хорошее самочувствие. Она сказала, что они с Жозефиной

проводили все свободное время в своих мешках, которые она сшила им

обоим.

Лидию и Розу тоже помещали в такое одеяние, но оно им никогда не

нравилось, точно также как и мне.

Горда объясняла, что привязанность к таким мешкам ее и Жозефины

была прямым следствием того, что они нашли свой цвет сновидений,

находясь внутри мешков. Она сказала, что причиной моего безразличия к

нему было то, что я вообще не входил в окраску, скорее окраска

приходила ко мне. Она была права. Что-то еще, помимо голоса Зулейки

диктовало исход этой подготовительной фазы. По всем показателям,

Зулейка вела меня по тому пути, что и Горду с Жозефиной.

В течение многих сессий я смотрел на темноту и был готов

визуализировать пятно окрашивания.

Я даже был свидетелем всей метаморфозы от однородной темноты до

четко очерченного пятна интенсивной яркости, а затем меня уносило в

сторону появления щекотки, на которой я фокусировал свое внимание до

тех пор, пока не входил в состояние спокойного бодрствования. Именно

тогда я впервые погрузился в оранжево-красное состояние.

После того, как я научился оставаться подвешенным между сном и

бодрствованием, Зулейка, казалось, ослабила свой контроль. Я даже

решил, что она не торопится выводить меня из этого состояния. Она

оставляя меня в нем, не вмешиваясь и никогда не спрашивая меня о нем

потому, что ее голос был только для команд, а не для вопросов.

- 139 -

Мы действительно никогда не разговаривали.

Находясь в состоянии спокойного бодрствования, я понял однажды,

что мне нет пользы оставаться там, потому что независимо от того,

насколько это приятно, ограничения были очевидны. Затем я почувствовал

дрожь в теле и открыл глаза или мои глаза сами открылись. На меня

смотрела Зулейка. Я испытал момент замешательства. Я думал, что я

проснулся, и совсем не ожидал увидеть Зулейку во плоти. Я привык

слушать только ее голос. Меня удивило также то, что ночь прошла. Я

оглянулся вокруг. Мы не были в доме Зулейки. Тут я внезапно сообразил,

что я был в сновидении и в нем же проснулся.

После этого Зулейка взялась за другой отдел своего учения. Она

стала учить меня двигаться. Она начала свой инструктаж, скомандовав,

чтобы я поместил свое осознание в среднюю точку тела. В моем случае

средняя точка находится ниже среднего края пупка. Она сказала, чтобы я

подметал ею пол, т.е. делала качающиеся движения животом. В течение

бесчисленных сессий я пытался выполнить то, что приказывал мне голос.

Она не позволяла мне уходить в состояние спокойного бодрствования, ее

намерением было привести меня к ясному восприятию подметания пола своей

средней точкой, пока я нахожусь в пробужденном состоянии. Она сказала,

что находиться в левой стороне сознания - достаточное преимущество для

того, чтобы хорошо выполнять упражнение.

Однажды по непонятной для меня причине мне удалось почувствовать

странные ощущения в этой области своего живота. Это не было чем-то

определенным, а когда я сфокусировал в нем свое внимание, то понял, что

это мягкое покалывание внутри полости моего тела - не точно в моем

животе, а чуть повыше него. Чем внимательнее я его исследовал, тем

больше деталей замечал. Расплывчатость ощущения вскоре перешла в

определенность. Странная связь существовала между нервозностью или

покалыванием в моем солнечном сплетении и моей правой икрой.

Когда это ощущение стало более острым, я непроизвольно прижал

правое бедро к груди, таким образом эти две точки сблизились одна с

другой настолько, насколько это позволяла анатомия. Секунду меня

трясло от необычайной нервозности, а затем я ясно почувствовал, что

мету пол своей серединной точкой. Это было осязательное ощущение,

которое возвращалось вновь и вновь, как только я принимал то же сидячее

положение.

Во время моего следующего сеанса Зулейка позволила мне войти в

состояние спокойного бодрствования, на этот раз это состояние было не

совсем таким, как всегда. Во мне присутствовал своего рода контроль,

который мешал мне свободно наслаждаться этим состоянием, как я делал