Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 2)

и что единственное, чего мы не

- 124 -

имеем, - это времени. Каждая минута может быть последней, поэтому

проживать ее надо одухотворенно.

После того, как дон Хуан свел нас вместе, все, что оставалось ему

и воинам, - найти четырех женщин-сталкеров, трех мужских воинов и

одного мужчину-курьера, чтобы создавать нашу партию. Для этого дон

Хуан нашел Лидию, Жозефину, Горду, Розу, Бениньо, Нестора, Паблито и

курьера Элихио. Каждый из них был копией в недоразвитой форме членов

собственной партии дона Хуана.

12. Неделание Сильвио Мануэля.

Дон Хуан и его воины отстранились, дав место женщине-нагвалю и мне

претворить в действие правило, то есть вести к свободе, питать и

поддерживать 8 воинов. Все, казалось, было в совершенном порядке и то

же время что-то было не так.

Первая группа женских воинов, которых нашел дон Хуан, была

сновидящими, тогда как им полагалось быть сталкерами. Он не знал, чем

объяснить такую аномалию. Он мог только сделать заключение, что сила

поставила его на тропу этих воинов так, что отказаться от них было

невозможно.

Была еще одна поразительная аномалия, которая еще больше

озадачивала дона Хуана и его воинов: трое женских и трое мужских воинов

были неспособны войти в состояние повышенного сознания, несмотря на

титанические усилия дона Хуана. У них замутнялось сознание, сбивался

фокус зрения, но они не могли сломать печать, мембрану, разделяющую две

половины. Их прозвали пьяницами, потому что они начинали качаться,

теряя мышечную координацию. Только курьер Элихио и Горда были с

необычайной степенью осознания, особенно Элихио, который был на равных

с любым из людей дона Хуана.

Трое девушек сблизились между собой и образовали непоколебимую

единицу. Так же сделали трое мужчин.

Группы из трех человек, когда правило предписывало 4, - были

чем-то зловещим. Число 3 - это символ динамики, изменения движения и

превыше всего символ ревитализации.

Правило не служило больше картой, и тем не менее было совершенно

невообразимым, чтобы где-то вкралась ошибка. Дон Хуан и его воины

считали, что правило не делает ошибок. Они пытались решить этот вопрос

в своих сновидениях и в своем виденьи. Они думали и над тем, что,

возможно, они были слишком торопливы и просто не видели, что эти трое

женщин и трое мужчин были непригодными.

Дон Хуан признался мне, что он видел тут два взаимосвязанных

вопроса. Первый - прагматическая проблема нашего присутствия среди них,

второй касался надежности правила. Его бенефактор привел их к

уверенности, что правило охватывает все, с чем может столкнуться воин.

Он не подготовил их к такому случаю, когда правило может оказаться

неприложимым.

Горда сказала, что у женщин из партии дона Хуана никогда не было

проблем со мной, только мужчины были в растерянности: для мужчин было

непонятным и неприемлемым, что правило могло быть неприменимым в моем

случае.

Женщины, однако, были уверены, что раньше или позже причина моего

появления среди них станет ясной. Я наблюдал, как женщины держались в

стороне от эмоционального замешательства и, кажется, были полностью

безразличны к тому, чем все кончится. Они, казалось, знали без всяких

- 125 -

разумных оснований, что и мой случай каким-то образом входит в правило.

В конце концов я определенно помог им тем, что принял свою роль.

Благодаря женщине-нагваль и мне, дон Хуан и его партия завершили свой

цикл и были почти свободны.

Ответ пришел к ним, наконец, через Сильвио Мануэля. Его видение

открыло, что 3 сестренки и Хенарос не были непригодными, скорее я был

не тем нагвалем, который был им нужен. Я был неспособен вести их,

потому что имел никем не заподозренную конфигурацию, которая не

укладывалась в схему, данную правилом, конфигурацию, которую дон Хуан,

как видящий, проглядел. Мое светящееся тело давало видимость четырех

отделов, тогда как в действительности их было только 3. Существовало

другое правило для того, что называлось 'трехзубчатым нагвалем'. Я

подпадал под это правило. Сильвио Мануэль сказал, что я подобен птице,

которую вывели теплом и заботой птицы другого вида. Все они, все же,