Вит Цетнев

Протоколы колдуна Стоменова

сыщики наши чего-нибудь да

накопают. Но время шло, Стоменов говорил, а следствие результатов не

давало. Потом приехали Советы, их следователь слушал его уже как-то

целенаправленно, часто задавал вопросы, делал у себя какие-то пометки. Я

по-прежнему стенографировал, а дома строчил стенограммы по памяти, засыпа

иногда прямо за письменным столом... Много позже я осторожно наводил

справки у людей, которые имели дело с гэбэшными архивами, но так толком

ничего и не узнал. Одни говорят, что дело Стоменова Советы вывезли, другие

- что никому это на хер не надо, и все сожгли к чертовой матери...

Родителей этой убитой девки так и не нашли. Я же говорю, бесовщина, словно

они оба с луны свалились... Когда Стоменов сказал, что он урожденный

русский и заговорил на русском языке, рабочие версии следствия полетели к

чертям собачьим, и дело было с радостью сбагрено Советам. Дело, в

общем-то, прикрыли сразу, выясняли только - что за фрукт и с чем его едят.

Стоменов называл себя одним из тринадцати краеугольных камней Магии

Смертной Силы. Страшного учения, которое он нам проповедовал... Двое из

наших сошли с ума - один сдебютировал на седьмой день допроса, другой

улетел в психушку в 1989 году и, насколько мне известно, там до сих пор.

Как я удержался - одному богу известно. Может, это ЕГО, Стоменова, воля, а

может - потому что писал все это, выплескивал на бумагу. Приходило

облегчение, опустошение...

Пилюльки, укольчики... Из службы меня турнули в девяностом, там уже всех

лихорадило... да что я говорю, сам знаешь. Искал людей, хотел докопатьс

до истины, но все тщетно, все вилами по воде писано. Пиши по тому, что

есть, сделай из этого книгу. А там, глядишь, в Россию подашься, деревеньку

эту поищешь - глядишь, и выведаешь чего. Был у меня такой порыв, но,

чувствую - нет, не слажу, совсем худо мне, так и оставил эту затею...

Магия Смертной Силы... Тринадцать ее Воинов... Да, и еще - в 2001 году они

ждут Прихода своего Сатаненка... Там тоже чертовщина неуемная - не он

придет в Мир этот, а люди его найдут, придут к нему и попросят Силу и

Знание...

--------------------------------------------------------------------------

Восьмой день допроса:

Стоменов: - Одни слова, которые вы говорите, могут давать вам Силу. Таких

слов немного. Другие слова эту Силу отнимают, что встречается повсеместно.

Если ты, Борислав, орешь на свою кухарку, что 'по стенке ее размажешь', ты

теряешь силу и опустошаешь себя. Но еще замечу к этому, что некоторые

очень несмелые люди обладают, как это ни странно, опасной внутренней

энергией. Они не в состоянии дать ни физического, ни словесного отпора, а

все их утешение - это мечтать опосля, как бы они изничтожили своих врагов.

Бойся таких людей, они не ведают, что могут уничтожить тебя, не пошевеля и

пальцем. В народе часто говорят - 'сглазили', 'порча', но это не совсем

так. Когда не знаешь Силу, навредить можно только случайно, вдруг, и

никогда - целенаправленно.

Наша вера говорит, что слова 'удавлю', 'убью', 'уничтожу' и многие другие

подобные словоблудия являются деянием бессилия, а не силы. Маг Смертной

Силы не пользуется силою своего тела, чтобы искалечить или убить человека.

Более скажу, что не произносит он настрого угрожаний таких словесных. Мне

вот семьдесят девять лет, и я могу убить быка одним ударом кулака, но

никогда не сделаю этого. Я молчал сполна сорок дней и сорок ночей, дл

того, чтобы приблизиться к магическому искусству. Четырежды я срывался - и

все начинал сначала. Никола делал нам испытания: спишь, а тебе вилами в

мягкое место. А заорать нельзя. Один раз я споткнулся на ровном месте,

рухнув брюхом прямо на ежа... (улыбается). Тонул в речушке нашей, где коту

по колено. Никола говорил: 'Если совсем худо, то заорешь, не удержишь, а

если можешь держать - гибни, тони, гори синим пламенем, но молчи'! На

сороковой день стая волков прижала меня к болоту, наши мужики рядом

совсем, траву косят, а я кричать не могу, рот одной рукой зажал, в другую

сук, а волчищ штук двадцать... И вдруг слышу - ору, ору благим матом, а

рот-то я себе намертво зажал, зубы стиснул, ажно челюсти свело. Волки

шмыг, шмыг, в разные стороны, мужики с вилами и косами мчатся, Никола

идет, в бороду лыбится. Я кровь с прокушенной губы сплевал, голову

опустил, мужики меня обступили, смотрят сурово, а Никола и говорит:

'Закричал, значит?' Я молчу, вроде и кричал, и не кричал, сам не пойму...

Никола лыбится, говорит: 'Ты, Андрюша, по-другому закричал. Марфа ажно