Вит Цетнев

Протоколы колдуна Стоменова

- И как оно все выйдет тогда, если по-твоему следовать?

Стоменов: - Стаей огромной враз маловозможно уразуметь науку эту, потому

как лишь вражду еще большую посеет она. Выйди я на широкую площадь да

скажи все слова свои заветные громогласно - кто, как думаешь, в горло мне

первым вцепится намертво? Дак те и будут, кто братственность да любовь

всемировую проповедуют... Хошь - не хошь, а такая вот выходит оказия.

Шепни им на ушко, дескать, ребеночек малый слезу голодную роняет, так они

кровью поля зальют, чтоб ребеночек, значит, не кручинился. Оттого никогда

и никто в роду Кривошеевском да Никитовском науки нашей не ведал прилюдно,

а лишь иногда человеку отдельному сказывал, как я с тобой разговор имею.

По отдельности человек уразуметь сможет, но разом все - никогда, потому

как крови будет много, и ничего больше... (после некоторой паузы). И если

ты, Сергей Дмитрич, прозреешь, что нет на белом свете ни добра, ни зла, а

есть белый свет этот один и Мертвое Царство опосля для каждого из нас - то

мир посему чуточку вернее сделается. Отчего так? Так ведь уразумеешь, что

потребу природную удовлетворяешь ты - и ничто другое! За благость людскую

битву ведешь, за мир во всем мире сражаешься, аль позицию свою ученую

отстаиваешь - все едино. Маг рода Кривошеевского отличие от любого другого

люда в том имеет, что не добро на сердце его, а Невраждебность к миру

окружающему. Услышь накрепко слово это, Сергей Дмитрич, - НЕВРАЖДЕБНОСТЬ!

Не злостность это и не добродетель, а очищение сердца своего от

переживания вражности других, от страха, ненависти и озлобления... Маг

Смертный не тратит жизнь свою попусту в борьбе вечной за одну из идей,

которых на земле неисчислимое множество. Три надобности его главных, как

звезды яркие, ведут его. Первая - это обессиливание врага своего

случайного. Намеренных врагов у нас не было никогда, а случайным мир

всегда полон. Оттого не делаю я разрушений и не гублю живое, против мен

поворотившееся, - я лишь силу у него отнимаю, бессильным по отношению к

жизненности моей делаю. Второе - тело и разум свой содержать в чистоте и

удовлетворенности. Телу здоровое существование надобно, питание и питье

разумное, утехи плотские и ум ясный, потому как последнее многим хворям

порождения не дает. Третье же - Сила великая, дух степенный и радость

жития бестелесного. Первая звезда трудов великих стоит и дается не всем,

но если дается - то на всю оставшуюся жизнь беречь тебя сможет. Второе

союзом разума и тела обретается, невосприятием всего пустого и суетного, а

главное - торжествованием телесной жизни твоей в мире этом. Торжество

тогда наступает, Сергей Дмитрич, когда радует тебя не то, что цветочек

красивый увидал ты да умилился, а когда запах его вдохнул, мягкость его

руками почуял. Женщина красива да желанна та выходит, что перед тобой

стоит, а не та, что по телевизору кажут. И третье для того имеется, чтобы

Силу, в науке Магической усвоенную, укрепить и упрочить, да умирание

будущное принять легко и столь же легко в мертвом царстве существовать

бестелесно. Помнишь, что ведал я тебе - когда в мире этом, то с мертвым

будь близок, тогда и после, напротив, рядом с живым будешь вечно и

безмятежно...

Ни чинов у нас на земле этой, ни богатств несметных, ни семей и друзей -

не было, нет и не будет никогда, хотя и обратное не возбраняется. Сам все

выберешь, сам сполна все себе и отмеришь - и здесь, и там: светлость

бескрайнюю или муки неотступные. Если и есть Бог среди звезд дальних, то

не судить ему нам ни сейчас, ни опосля - он лишь законы положил, а суд

каждый над собой сам вершит по законам этим...

--------------------------------------------------------------------------

Кристо Ракшиев (дневник)...

Я пишу эти строки, а на календаре среда, шестнадцатое августа 1978 года. Я

лишь приблизительно, будучи более-менее осведомленным человеком в нашей

конторе, могу восстановить последовательность происходящего. В третьем

крыле, где тринадцать палат и где Кривошеев занимал палату номер

тринадцать (черт возьми, тринадцать!), утренняя проверка производится в

пять часов утра. Санитар, он же охранник, заглядывает в окошечки к

подследственным... Все, кто в третьем крыле, все они - еще вполне

нормальные люди. Их еще не пичкали таблетками, не кололи черт знает что, к

ним проявляется интерес, их допрашивают, их разум оставляют ясным до тех

пор, пока есть необходимость или надежда получить определенную

информацию... Их палаты являются причудливой смесью больницы и тюрьмы.