Вит Цетнев

Протоколы колдуна Стоменова

крепкое, то силу большую он через хворь обретет. Есть и

слово научное по поводу этому, не помню... Коли схворнул один раз, то

потом уже и не заболеет ни в жизнь...

Следователь: - Иммунитет!

Стоменов: - Ну пускай и мунитет твой, спорить не стану. Но коли шибко

нездоров ты будешь, то где Силу-то искать будешь, ась?

Следователь: - В здоровье получается?

Стоменов: - А где ж еще? Сила всегда там, где тебя нет, то бишь в

противоположности твоей. Она, Сила энта, всегда ускользает от тебя, Сергей

Дмитрич, и это надобно всегда помнить. Когда книги я разные читать удумал

- ну, право слово, смех один: чего то там поделай, да и магом огромадным

станешь... Так не бывает, и ты это крепко попомни: куда бы ты не встал - в

том, что напротив тебя, всегда Сила большей будет, но как только ты

противоположность пользовать начал - тады то, чем ты был и где стоял,

усиление поимеет. Оттого и выходит, что путь единственный и непримиримый

всегда слаб есть. Тот человечек, с которым я разговор имел, так этого и не

уразумел. Силу он поимел, да только новым добрым Богом мнить себя стал,

добро свое чинить настойчиво, да и вскорости злом уделался, если понятиями

вашими изъяснение давать. Уделался - да так и остался, ну а исход здесь

ясный имеется - погиб человечишко этот, так как дела ерепенился великие

провертеть, а Силу свою порастерял вконец... Если, Сергей Дмитрич, казнь

для людишек чинишь во блага великие государственные, то попомни - на

казненных трех одного помиловать надобно пренепременно, а опосля - всем

следующим трем преступникам милость дать и отпущение. Вот так Сила может

быть большая государственная. Я это тебе открыто глаголю, но смутно,

догадкою, это и так действие имеет: возьми времена послереволюционные -

то, значит, террор красный, людишек толпами огромными в царство небесное

отсылают, а то крестьянству да люду разному послабление большое идет. Иль

то людев заарестовывают в еще больших количествах, а то амнистии всякие

объявляют враз - все от того будет, что догадка есть о законах этих Силы

Великой, да только пользование имеет случайное, догадочное - а от того и

выходит, что дело, плодным быть могущее, пустым выходит...

И вот еще что скажу, Сергей Дмитрич. Если ты в люду обычным просто более

сильным стать хочешь, то пользуй средства, которые для целей твоих в

оппозиции будут. Ну а если ты Силу великую заиметь желание имеешь - то

своею оппозицией стань на какое-то время.

Слушай, Дмитрич, баечку одну - она еще не совершилась, но совершится через

некоторое время. Я тебе ее поведаю, а ты... Ну, твое дело будет...

Объявится в России лекарь один очень толковый. Он деток лечить будет, и

так дельно, как никто до него этого не делал. Да вот только случится с

лекарем этим странность одна: потянет его этих самых деток убивать иногда.

Сотням детишек хворь уберет, а одного сгубит потихоньку. Тянуть его к

этому будет тягою непостижимой. Потом этого лекаря изловят и казнь ему

сделают через расстрел.

Лекарь этот догадку свою смутную выскажет - да только не прислушаются к

нему, а он примерное людям скажет, что я тебе говорю. Сила могучая в

противоположности скрыта, и он эту Силу обрел случайно... Знаю, знаю,

Сергей Дмитрич, не уложить тебе этого в головушке своей, да и другим

объяснение дать не сможешь. Но только вокруг оглядку сделай, к вещам

многим присмотрись внимательно - и уразумеешь, что моя правда будет.

Возьми хотя бы немца - вишь, какой миролюбивый стал, живет сыто, ни на

кого зла не держит. Много ли толку будет, если удумает он реванш взять?

Так я тебе скажу точно - никакого проку, а одна погибель и досада. Немец

это чует, потому и миролюб такой сделался, противоположность свою обрел.

Ну а век этот выйдет весь - гляди да меня вспоминай, опять немец

зашевелится, ретивым сделается. Потому как хватит, Сила прошлая слабить

начинает...

Вит Ценев:

Противоположность - не противоположность, не знаю, прав Кривошеев или не

прав, да только насчет немцев он не обманул. На дворе десятилетиями было

холодно, была 'холодная война', и мы все это время жили в неявном страхе,

что когда-то война начнется, когда-то империалисты ее развяжут. Но на

дворе 1996 год, когда я пишу эти строки, немец действительно сыт и

миролюбив, имперских планов не вынашивает и приходится признать, что это

объективный факт. Кривошеев сказал, что еще до двухтысячного года

постепенно начнется обратный процесс, но до этого еще четыре - шесть лет,

не меньше...

А вот что за врача он подразумевал - я так и не узнал. Наверное, не было

такого...