Элифас леви

Учение и ритуал Высшей Магии

вверху, подобно находящемуся внизу, и наоборот. Слово

'ART', обороченное, или прочтенное по методу священных первобытных

писаний, т. е. справа налево, выражает своими тремя начальными буквами

различные степени великого дела. Т обозначает тройное, теорию и работу, R

реализацию и А - применение. В двенадцатой главе Ритуала я дам нужные для

приспособления рецепты великих учителей и, главным образом, тот, который

находится в герметической крепости Генриха Кунрата.

Теперь же я предлагаю моим читателям заняться изучением дивного трактата,

приписываемого Гермесу Тримегисту и называющегося 'Минерва мира' (Minerva

mundi). Трактат этот находится только в некоторых изданиях произведений

Гермеса и содержит в себе под аллегориями, полными поэзии и глубины,

учение о самосоздании существ или о законе творения, являющегося

результатом согласия двух сил, называвшихся алхимиками 'постоянным'

(fixe) и 'летучим' (volatil); в абсолюте эти силы называются

необходимостью и свободой. В этом сочинении разнообразие форм,

распространенных в природе, объясняется различием духов, и уродливости -

расхождением усилий. Чтение и размышление над этим сочинением необходимы

для каждого адепта, желающего исследовать тайны природы и серьезно

взяться за исследование великого дела.

Когда учителя алхимии говорят, что для выполнения дел науки нужно мало

времени и денег, в особенности, когда они утверждают, что необходим

только один сосуд, когда они говорят о великом и единственном атаноре,

которым все могут пользоваться, который у всех под руками... что люди,

сами того не зная, обладают им - они намекают на философскую и моральную

алхимию. Действительно, твердая и решительная воля в короткое время может

достигнуть абсолютной независимости, и все мы обладаем химическим

инструментом, великим и единственным атанором, который служит для

отделения тонкого от толстого и постоянного от летучего. Этот инструмент,

совершенный, как мир, и точный, как сама математика, изображается

мудрецами символом пентаграммы, или пятиконечной звезды, абсолютного

знака человеческого разума. Я последую примеру мудрецов, и не назову его:

слишком легко угадать это.

Соответствующая этой главе фигура Таро была плохо понята Куртом де

Гебелин и Эттейлла, видевшими в ней только ошибку, сделанную немецким

карточником. Эта фигура изображает человека со связанными за спиной

руками, с двумя мешками денег, привязанными к подмышкам, и повешенного за

ногу на виселице, составленной из двух древесных стволов, - каждый с

шестью обрубленными ветвями - и перекладины, дополняющие изображение

еврейского Taу; ноги его скрещены, и локти с головой образуют -

треугольник. В алхимии треугольник с крестом наверху обозначает окончание

и совершенство великого дела, т.е. тождественен по значению с Тау,

последней буквой священной азбуки.

Следовательно, этот повешенный - адепт, связанный своими обязательствами,

одухотворенный - с ногами, обращенными к небу; это - также античный

Прометей, в бессмертных муках подвергающийся наказанию за свою славную

кражу. Вульгарно это -- Иуда, предатель, и казнь его - угроза всякому,

кто откроет великую тайну. Наконец, для еврейских каббалистов, этот

повешенный, соответствующий их двенадцатому догмату, учению ii об

обещанном Мессии - протест против признаваемого христианами Спасителя; и

они как бы продолжают говорить ему.

- Как можешь спасти других, ты, не сумевший спасти самого себя?

В Сефер-Тольдос-Иешу (Sepher-Toldos-leschu), антихристианской

раввинической компиляции, находится странная притча: 'Иешу, -

рассказывает раввин, автор легенды, - путешествовал с Симоном Баржоной и

Иудой Искариотом. Поздно и утомленные пришли они в уединенный дом. Им

очень хотелось есть: нашли же они только молодую, очень маленькую и худую

гуску. Для трех это было слишком мало; разделить ее значило раздразнить

только голод. Решили бросить жребий, но так как им страшно хотелось

спать, 'заснем, пока нам приготовят ужин, - сказал Иешу, - проснувшись мы

расскажем свои сны, и тот, кому приснится наилучший сон, съест маленькую

гуску'. Так и сделали. Наконец они встали. Мне снилось, - сказал святой

Петр, - что я был наместником Бога. Мне, - что я был самим Богом, сказал

Иешу. А мне, - лицемерно возразил Иуда, - снилось, что я став лунатиком,

встал, тихо спустился вниз, снял гуску с вертела и съел. Сошли вниз; но

гуска действительно исчезла: Иуда видел сон наяву.*