artem

Первая песнь о Хельги убийце Хундинга

Песнь о Вёльсунгах

В давние дни

орлы клекотали,

падали воды

со склонов Химинфьёлль;

Хельги тогда,

духом великий,

Боргхильд сын

родился в Бралунде.

Ночь была в доме,

норны явились

судьбу предрекать

властителю юному;

судили, что он

будет прославлен,

лучшим из конунгов

прозван будет.

Так нить судьбы

пряли усердно,

что содрогались

в Бралунде стены;

нить золотую

свили и к небу -

к палатам луны -

ее привязали.

На восток и на запад

концы протянули,

конунга земли

нитью отметили;

к северу бросила

Нери сестра

нить, во владенье

север отдав ему.

Горе одно

у славного Ильвинга

и юной жены,

радость родившей:

ворон голодный

каркнул ворону

с ветви высокой:

"Вести узнал я!

Сигмунда сын

в кольчуге стоит:

день лишь ему,

но время приспело!

Взор его зорок -

взор воителя,

друг он волкам,

будет нам праздник!"

Дружина судила -

витязем станет,

доброе время

настало для воинов;

вождь приехал,

битву покинув,

лук благородный

герою вручил он.

Имя дал Хельги

и земли: Хрингстадир,

Сольфьёлль, и Снефьёлль,

и Сигарсвеллир,

Хрингстёд, Хатун

и Химинвангар -

и крови змею

брату Синфьётли.

Начал расти

на радость друзьям

вяз благородный,

радости свет;

щедро давал он

верной дружине

жаркое золото,

кровью добытое.

Вождь недолго

с войною медлил,

пятнадцать зим

исполнилось князю,

когда убил он

Хундинга храброго,

властителя многих

земель и людей.

Виры тогда

требовать стали

Хундинга родичи

у сына Сигмунда;

конунгу месть

замышляли они

за смерть отца

и все, что он отнял.

Не дал конунг

выкупа родичам,

не заплатил

за убийство виры;

молвил, что ждет

бури великой,

копий железных

и ярости Одина.

Спешат бойцы

на сходку мечей,

быть ей - решили -

у склонов Логафьёлль;

кончен мир Фроди

рыщут по острову

Видрира псы,

трупов алкая.

Князь отдыхал

под Камнем Орлиным

после убийства

Альва и Эйольва,

Хьёрварда с Хавардом

Хундинга племя;

род изничтожил он

Мимира копий.

Вдруг лучи

блеснули у Логафьёлль,

прянули молнии,

ярко сверкавшие:

девы в шлемах

с просторов небесных

мчались в кольчугах,

обрызганных кровью,

свет излучали

копья валькирий.

Рано в лесу,

волчьем жилище,

конунг спросил

у дев валькирий,

с бойцами они

домой не поедут ли

нынче ночью;

а битва гремела.

С коня наклонясь,

Сигрун валькирия

конунгу молвила

(битва утихла):

"Есть и другие

у дев заботы,

чем пиво пить

с конунгом щедрым.

Дочь отдать

обещал отец мой

грозному воину,

Гранмара сыну;

о Хёдбродде я

тебе говорю,

о конунге злом,

отродье кошачьем.

Близится время -

конунг придет,

коль место битвы

ему не укажешь

иль не отнимешь

деву у князя".

"Убийцу Исунга,

дева, не бойся!

Мечи загремят,

коль буду живым я!"

Гонцов послал

оттуда властитель

по суше, по водам

скликать на битву,

щедро сулил

моря сверканье

воинам сильным

и сыновьям их.

[Хельги сказал:]

"Велите скорей

идти к кораблям,

чтобы отплыть

от острова Брандей!"

Там поджидал

конунг прибытья

рати несметной

с острова Хединсей.

От тех берегов,

от мыса Ставнснес,

вышли ладьи его,

золотом убраны;

Хельги тогда

спросил у Хьёрлейва:

"Видел ли ты

властителя дерзкого?"

Ответил ему

юноша конунг,

что их и не счесть -

у мыса Трёноейр -

драконоголовых

ладей с дружиной,

что выплывали

из Эрвасунда.

"Двенадцать сотен

верных мужей,

а вдвое больше

воинов в Хатуне -

вот князя войско,-

близится битва!"

Хельги сорвал

шатер на носу

так, что дружина

от сна пробудилась;

воины видят -

рассвет наступил,-

проворно они

паруса расшитые

начали ставить

в Варинсфьорде.

Шумели весла,

железо звенело,

гремели щиты,

викинги плыли;

мчалась стремительно

стая ладей,

несла дружину

в открытое море.

Грохот вставал,

когда налетали

сестры Кольги

на длинные кили,

как будто прибой

разбивался о скалы.

Выше велел

воинам Хельги

поднять паруса,

на смелых пловцов

рушились волны,

Эгира дочь

опрокинуть пыталась

моря коней.

Сигрун дружину

оберегала,

валькирия смелая;

стремилась ладья

от Ран ускользнуть,

из рук ее рвался

моря олень

близ Гнипалунда.

Вечер настал,

в залив Унавагар

входили ладьи

в убранстве ярком,

смотрели на них

со склона Сваринсхауг,

скорбя, озирали

вражью дружину.

Тогда спросил

благородный Гудмунд:

"Кто этот вождь,

с дружиной плывущий?

Чьи рати сюда